И прокурор решился сделать трудный, но такой необходимый для чести района шаг. Он долго рассматривал трубку телефонного аппарата, наконец сурово, по-мужски, стукнул кулаком по столу и набрал номер приемной мэра. После разговора с Алексеем Никодимовичем вопрос разрешился законным образом, и виновник всего этого беззакония и вопиющей халатности, Николай Петрович Чапан, в тот же день был уволен со службы.

Алексей Никодимович, приехав домой после трудного и болезненного, почти личного для него дела, крепко напился. Он не любил терять людей, которым доверял, как самому себе, а тут случилось такое, и кто же все это натворил? Человек, которого Алексей Никодимович считал чуть ли не сыном, который буквально вырос на его глазах! Да, потеря была трудная. Но Алексей Никодимович переборол себя, и на следующее утро явился в свой кабинет бодрым и подтянутым, с какой-то суровой решимостью в глазах.

Нужно было жить дальше, – этого ждали от него люди, которые нуждались в нем. Дела в районе в последнее время шли в гору, и Алексей Никодимович просто не мог допустить, чтобы какая-то глупая мелочь разрушила все то хорошее и поистине нужное людям, что делал он как глава города и района. Он некоторое время задумчиво размышлял о себе и о людях, которые его окружали, и решил вдруг, что сейчас, именно сейчас, самое подходящее время для новых амбициозных проектов, о которых он раздумывал в недалеком прошлом, но исполнение которых все как-то откладывал. Не из нерешительности, нет, – просто время для них тогда еще не наступило, а сейчас, на пике борьбы с коррупцией и административным засильем во всех сферах жизни, их просто необходимо претворить в жизнь.

Стеклов, который он успел полюбить всей душой, часто раздражал его своим провинциальным видом, каким-то сонным равнодушием обывателей и неумением обустроить по-европейски свою жизнь. Торговля пребывала в полудиком состоянии, поскольку была по-азиатски разбросана по разным мелким магазинчикам, лавкам, каким-то немыслимым ларькам и киоскам, которые расплодились в городе в таком количестве, что уследить за их деятельностью не было никакой возможности. Разве так должен был развиваться истинно культурный город? Алексей Никодимович решил, что пора кончать с местным купеческим болотом, в котором неизбежно погибло бы все новое и смелое, к чему стремилась его душа.

Вскоре он встретился с губернатором области Гномовым. От этой поистине судьбоносной встречи зависело многое и в его личной судьбе, и в судьбе Стеклова, который скоро, очень скоро, должен был превратиться в город-сад.

В Стеклов пришла весна, а вместе с ней в город приехала огромная армия строителей. И жизнь города, до того момента более-менее размеренная и спокойная, разом круто переменилась. Масштабные стройки начались сразу в нескольких местах. Вся городская рать во главе с Алексеем Никодимовичем дни напролет с какой-то неописуемой лихостью и юношеским задором носилась по городу, давала ценные указания прорабам и простым рабочим, кого-то ругала, кого-то хвалила, и город, воодушевленный переменами, почти перестал спать. Впрочем, нашлись среди городской интеллигенции, которую Алексей Никодимович про себя окрестил поганой сволочью, отдельные ревнители стекловской старины, которые нагло кое-где заявляли, что мэр губит город. Эти тупоголовые охранители древних мощей даже основали собственную общественную организацию, которая стала всячески пакостить мэру и некоторым городским муниципальным управлениям. Они рассылали письма куда только могли, звонили во все инстанции, стучались во всевозможные властные кабинеты в администрации губернатора и даже в самой Москве, – в общем, надоедали главе города как могли, вставляя палки в колеса прогресса и централизации.