Я шла в шаге расстояния, чувствуя, как сердце учащенно бьет о грудную клетку и едва не зарычала, когда там, за поворотом, послышался хлопок двери черного хода и раздались голоса. Эти суки, которым не позволялось видеть того, кто шел за мной пошли через черный! Его нельзя видеть! Нельзя!

У меня сердце остановилось, адреналином сожгло вены, мысль родилась в секунду, за которую я поворачивалась к нему, уже рванувшему меня за плечо на себя.

Вжал, втиснул в себя с силой. Подались навстречу друг другу губами одновременно. Он сделал шаг назад, упираясь бедрами в узкий стол со всякой декоративной хренью. Секунда и подхватив меня под ягодицы, усадил на столешницу смахнув с нее почти все. Звон, треск, лязг о мрамор – все прошло мимо потому что я начала сходить с ума.

Под его горячими губами, под колкой щетиной, под сильным языком требовательно стукнувшим о мои сцепленные зубы и породившим странное, ни на что не похожее опьянение, едва не заставившее позабыть главное – обхватить его голову руками, чтобы закрыть его лицо. Его пальцы мне в волосы, сжал у корней и рывком дернул вниз поражая ювелирно выверенной гранью боли, хлестко подстегнувшей адреналин и заставивший его переродить накаленное до предела напряжение в мой яркий стон, размыкающий мне губы и позволяющий ему начать делать языком просто откровенное порно. Вызвавшее у меня бурление крови. И острый горячий удар вниз живота.

Он делал это опасно вкусно. Он искусно трахал меня языком, когда в коридор вступили те, что немного ошалели от моего рывка его рубашки, которая с щелчком клепок расстегнулась, а он резко и совсем однозначно подался вперед, заставляя инстинктивно обхватить его бедра ногами и сжать его голову руками уже как бы не столько из-за того, чтобы закрыть его лицо… Вот как бы совсем не из-за этого.

- Э-э-э… какой кошмар. – Выдал полковник Григорьев, сбившись с шага под довольный гогот двух молодых оперов, идущих чуть позади него.

Я отстранилась очень тяжело дыша и одновременно отвернула его голову в сторону и вниз, не убирая с нее рук и чуть подаваясь вперед, чтобы закрыть его лицо полностью. И сбилась, сорвалась и исчезла из этого мира, когда собиралась изобразить испуг из-за якобы застуканной порочной сцены. Собиралась, да. Но почувствовала его язык, прочертивший влажную дорожку на моей коже в месте где шея переходила в плечи.

Это был провал. Самый откровенный, самый жаркий, самый сексуальный и самый жуткий, потому что я почувствовала его стояк, прижимающийся к моему бескомпромиссно намокшему нижнему белью, его горячее дыхание сжигающее кожу там, где он провел по ней языком. И не только там. Я смотрела на сурового полковника и оперов, укрывая руками того, кого отчаянно захотела всем своим задрожавшим существом, никак не могущим справиться с тяжелой, обжигающей, отравленной кровью накинувшей горячую пелену на всякую способность мыслить.

Дикость ситуации выходила за пределы реальности полутемного коридора ресторана.

- Я… - судорожно пыталась сообразить, что сказать, бесполезно пытаясь унять волну упоительного и паралитически вяжущего дурмана, мчащегося по суженым сосудам.

- Кошмарно, просто ужас. – Осуждающе выдавил Григорьев, явно смущаясь от тарана эротики между нами. Ставшим почти физически ощутимым. Потому что тот, которого я закрывала, незаметно качнулся бедрами вперед и одновременно прикусил мне кожу шеи, сорвав мне дыхание. Сердце. Душу.

С лицом у меня явно тоже что-то случилось, потому что Григорьев едва не подпрыгнул от возмущения и торопливо пошагал вперед, велев шевелиться своим орликам, саркастично и пошло переглянувшимся и быстро последовавшим за ним.