То был не сон. И не беспамятство. Тенгиз существовал, но не осознавал себя как человек. Или как что-то, что можно осознать или вообразить. Но тем не менее, он – был. И существовал. И смыслом, и плотью его существования было чувство. Чувство Любви.

Ни тела, ни сознания, ничего конкретного или определенного. Возможно, Тенгиз был сгустком серебряной водяной пыли, солнечным зайчиком, бликом, крохотным светлячком, чей огонек потерялся в сиянии. Сиянии настолько ярком, что лишь волосок отделял его от абсолютной тьмы. Любовь. Чувство, как и само слово, было всеобъемлющим. В нем были и безграничное доверие, и непередаваемая нежность, и абсолютная преданность. Все, что мог бы приписать этому слову человеческий разум.

Но было и то, о чем никакой разум не мог и помыслить. Ничего лучшего Тенгиз не смог бы пожелать. Ни в жизни, ни в посмертии. А если он умер, то, Господи, за какие великие дела удостоен подобного невыразимого блаженства?

Понимание того, что с ним происходит, пришло к Тенгизу внезапно. Где-то на задворках уходящего сознания, утраченной жизни и воли возникли два слова: Святая Молитва.

И еще: понимание, что эта Молитва – не его…

– Возьми его, Мякоть Жемчужницы, – произнес мужской голос на языке Древних. – Унеси его, но не трогай: он предназначен не тебе.

– Почему, владыка? – дрожащим от предвкушения голосом проговорила Древняя. – Почему? Я – жажду!

– Не тебе! – отрезал мужской голос.

Это было больше, чем слова. Мякоть Жемчужницы сникла и погасла.

– Он – вне твоей власти, – более мягко произнес ее господин. – И он, и его тело. Там, где он сейчас, нет ни тебя, ни меня. Но он – вернется. Но не для тебя. Рожденная-В-Радость соединится с ним, когда огонь вернется в его тело.

– А он вернется?

– Да. И сделает свой выбор. Правильный выбор, потому что он – мой брат! Его жизнь принадлежит мне, а не Госпоже.

– Он – твой брат! – пропела Мякоть Жемчужницы.

Любовь, разочарование и понимание смешались в ее голосе.

– Тогда я возьму этого! – умоляюще проговорила Древняя.

Правая рука ее поддерживала обмякшее тело Тенгиза, не давая ему упасть. Левая же – коснулась щеки Таррарафе.

– Возьму его! – повторила Мякоть Жемчужницы.

Невероятным усилием масаи сумел отклониться.

Меньше чем на дюйм. Мякоть Жемчужницы рассмеялась – звук тысяч хрустальных колокольчиков, – и ладошка ее легла на крепкую шею Таррарафе.

– Госпожа соединит нас! – пропела Древняя.

– НЕТ! – Голос мужчины накрыл хрустальный звон, как удар бронзового колокола. – Нет! Твоя ночь еще не пришла! Повинуйся мне!

Власть вновь была проявлена. Мякоть Жемчужницы не могла противостоять. Но могла – принять.

– Да, – произнесла она и тихонько вздохнула. – Ты – владыка!

Отпустив шею Таррарафе, Древняя покрепче обвила талию Тенгиза и повлекла-понесла его к собственному ложу. Там, уложив человека на подстилку из ароматной чуть подсохшей травы, Древняя на некоторое время погрузилась внутрь себя, прислушиваясь к зову Госпожи. И, осознав этот зов, с пониманием оглядела лежащего у ее ног.

Владыка сказал правду. Сейчас это слабое Дитя Дыма было вне власти Древних. Мякоть Жемчужницы могла его убить. Но даже сила Госпожи не могла бы вернуть огонь желания в обмякшее безвольное тело. Для того чтобы соединиться с Древней, этот человек должен был сам пожелать этого. Воля этого человека была недоступна чарам Древних. Только тело.

Тонкие пальчики Древней прикоснулись к голове человека. Эти пальчики, способные разорвать плоть с такой же легкостью, с какой сильный мужчина рвет гнилую тряпку, сейчас были ласковей касания беличьего хвоста. Или солнечного луча в час восхода. Мякоть Жемчужницы ласкала тело Тенгиза неторопливо, старательно и с абсолютным вниманием. Так кошка вылизывает котенка. Она не забыла, не пропустила ни самого крохотного участка кожи, ни единой складки, ни одного укромного уголка. Она как бы помечала Тенгиза этими прикосновениями, и капельки незримой силы, стекавшие с ее пальцев, впитывались такими же незримыми порами смертного тела Тенгиза. То был древний обряд, подсказанный Госпожой. Дети Дыма слабы. Их воля обычно идет на поводу у желаний тела. А тот, кто их создал, предоставил им свободу выбирать. Выбирать самим. В отличие от Древних. Зато теперь, когда Дитя Дыма очнется, тело его окажется на стороне Мякоти Жемчужницы. Но хватит ли у нее смелости преступить запрет Владыки? Должно хватить, ведь Госпожа хочет другого. И Госпожа – сильней!