Оно даже не было интересным – только пара дурацких кадров Рэя и Зева, накинувшихся друг на друга, толкающих друг друга плечами, пока вокруг них собиралась толпа. Затем – мигающие огни, кричащие люди, после чего села батарейка. Потом еще изображения – полицейские фонарики, искаженные голоса, металлические звуки на записи и один крупный план Нэт, с широко раскрытым ртом, одной рукой держащейся за Хезер, а другой – за Доджа. Затем темнота.

Додж по-прежнему хранил копию этого файла на жестком диске – так он мог нажать на паузу в нужном моменте, когда Нэт выглядела так напуганно, а он помогал ей идти.

Через несколько часов электронное письмо обошло всех. В теме письма стоял пропуск. От кого – judgment@panic.com.

Сообщение было простое, всего две строчки:

– Ты уверена, что это законно, ведь так? – Бишоп сидел на водительском сиденье, положив обе руки на руль, лавируя по изрытой грунтовой дороге с одной полосой. Его волосы были еще более пышными, чем обычно, будто он пытался уложить их с помощью пылесоса. На нем была старая толстовка его отца с логотипом политехнического университета Вирджинии, свободные фланелевые пижамные штаны и шлепанцы. Приехав за Хезер, он с какой-то гордостью объявил, что еще даже не успел принять душ. – Ты ведь не собираешься получить смертельный удар от какого-нибудь психопата, ведь правда?

– Заткнись, Бишоп. – Хезер потянулась, чтобы ударить его, отчего он дернул руль, и они чуть не улетели в одну из канав, которые тянулись по обе стороны шоссе.

– Со своим водителем нужно обращаться не так, – сказал Бишоп, делая вид, что обиделся.

– Ладно. Заткнись, водитель. – Хезер чувствовала какое-то беспокойство. Деревья здесь были настолько густые, что они почти полностью загораживали солнце.

– Я просто переживаю за вас, миледи, – парировал Бишоп, улыбаясь и открывая небольшую кривизну передних зубов. – Я не хочу, чтобы из моей самой любимой девушки сделали абажур[10].

– Я думала, что твоя самая любимая девушка – Эйвери, – ответила Хезер. Она хотела просто пошутить, но это прозвучало с долей горечи, как из уст одинокой старой девы, страдающей из-за разбитого сердца. Какой она отчасти и была. Разве что не старой девой – все-таки нельзя быть старой девой в восемнадцать, решила Хезер. Но она недалеко ушла от этого образа.

– Перестань, Хезер, – сказал Бишоп. Теперь он действительно обиделся. – Ты всегда была моей самой любимой девушкой.

Хезер смотрела в окно. С минуты на минуту они доберутся до места. Но теперь она чувствовала себя немного лучше. Бишоп производил на нее такой же эффект, как таблетка успокоительного.

На следующий день после испытания у водонапорных башен Хезер проспала. Ее разбудило сообщение с неизвестного номера: «Лучше выйди из игры сейчас, пока с тобой ничего не случилось». Она была так потрясена, что пятнадцать минут искала ключи от машины, пока не вспомнила, что она повесила их на крючок у двери. Затем она появилась на работе спустя двадцать минут после начала смены, за что была уволена. И вот она стоит и всхлипывает на парковке. Еще полторы недели назад у нее был парень и работа. Не слишком хорошая работа, но все же. Хоть какие-то деньги.

А теперь у нее не было ничего. Ни парня, ни работы, ни денег. И кому-то было нужно, чтобы она больше не играла в Панику.

Затем, откуда ни возьмись, на нее напала собака с самым большим языком, который Хезер когда-либо видела. Может быть, «напала» было не совсем то слово – собака ее просто облизала, но Хезер была не любителем животных, и для