Они остановились перед Элимом, Ния присела на корточки и посмотрела ему в глаза сквозь пластмассовые очки.

– Мы тебя перевозим, Элим.

Он закрыл книгу.

– Куда?

– Только что освободилась индивидуальная палата.

Сердце Элима ухнуло вниз. Это был ответ, которого он больше всего боялся. Освободившаяся палата могла означать только одно – молодой американец, Лукас Тернер, умер.

Доктор попытался встать, но ноги не слушались. Его подхватили под руки и усадили в инвалидное кресло. Потерявшие всякую надежду глаза десятков лежащих на полу людей проследили за его отбытием, сам же пациент воспринимал процесс как в бреду или тумане.

Как он и подозревал, кресло остановилось перед входом в смотровой кабинет, где он в последний раз разговаривал с Лукасом Тернером.

– Когда он умер?

– Он жив. Американцы отправили его домой.

Элим в удивлении поднял глаза.

– Отлично.

– Да, отлично. А теперь ложись на кровать.

Ния с помощником уложили Элима и вышли из комнаты, оставив после себя облако хлорной вони.

Лежа в одиночестве, Элим размышлял, как быстро может перемениться судьба человека, насколько драгоценны жизнь и хорошее здоровье. Всего два дня назад он вошел в эту комнату как практикующий врач, хозяин положения, способный лечить других, а больной американец лежал перед ним на этой самой кровати. Он и представить себе не мог, насколько иначе выглядит мир с больничного ложа.

Элим мысленно поклялся: если выживет, будет ценить каждый день жизни. И хотя он никогда не желал другим недоброго, не мог отвязаться от мысли: не пошло бы на пользу врачу, любому врачу, хотя бы однажды по-настоящему заболеть? Не станут ли врачи, хотя бы на короткий период побывав в положении пациента, предав свою жизнь и здоровье заботам незнакомого человека, более заботливыми? Он считал себя добросовестным врачом и до того, как заболел, однако теперь пообещал себе: если выживет, станет уделять пациентам еще больше внимания.

Пялясь в потолок, Элим вспомнил древнюю индийскую пословицу: «У здорового человека сотни желаний, у больного – только одно».

Открылась дверь, на пороге возникла Ния. Она принесла хорошо известные Элиму три ведра, бутылку с наклейкой «ПРР» и коробку с клеймом ЦКПЗ.

Ния подошла к капельнице и начала что-то к ней прикреплять.

– Что это?

– Подарок наших американских друзей.

– Какой еще подарок?

– ZMapp.

Элим сел на кровати.

– Не надо мне его вводить.

Ния опустила руку на плечо врача, вынудив его лечь, и присела на край постели.

– Для тебя же лучше, что ты здесь больше не командуешь, доктор Кибет.

– Введи кому-нибудь помоложе, у кого вся жизнь впереди.

Ния впервые за все время улыбнулась.

– Я думаю, Элим, что ты тоже еще маленько поживешь. По правде говоря, мы даже не знаем, поможет ли ZMapp. Будем считать это экспериментом. Мы имеем дело не с Эболой, поэтому требуется подопытный кролик. Человек, понимающий принцип добровольного согласия. Человек, заслуживающий спасения.

– Людей, заслуживающих спасения, полным-полно.

– Верно. Но мы выбрали тебя. А теперь извини – работа ждет. Позови, если что.

Женщина вышла прежде, чем Элим успел возразить.

Прикрывая глаза, он вдруг осознал, что в случае выздоровления приобретет иммунитет от ужасного патогена и вновь сможет помогать другим. Сможет работать без опаски. Это – достойная цель. Ради нее стоило жить.

В двадцати милях от границы с Кенией, в тренировочном лагере на юге Сомали, член террористической группы «Аш-Шабаб» включил смартфон и открыл страницу крупнейшего кенийского новостного портала «Дейли ньюс». Боевик пробежал глазами заголовки в поисках чего-либо такого, что могло бы пойти на пользу организации. Один заголовок немедленно привлек его внимание: «Вспышка заболевания в Мандере».