В шестидесятых годах главным пионерским вожатым стал Ю. Н. Афанасьев. В пятидесятых я был знаком с ним по совместной учебе на истфаке МГУ. Теперь официально он именовался Председателем Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина. Его молодежный офис находился неподалеку от обоих ЦК – КПСС и ВЛКСМ. Очень тогда серьезным и преданным ленинским идеям выглядел этот делающий успешную карьеру молодой партийно-комсомольский функционер-бюрократ, обрядившийся в пионерский галстук. Умел он составлять доклады и произносить речи, ловок был в организации всяческих всесоюзных пионерских линеек и сборов в «Артеке», превращенном в школу истуканов. А мне, в моем детстве, этот крымский пионерлагерь запомнился той искренней завистью, какую испытывали мы к тем, кому выпало счастье в нем побывать. Я помню тогдашний фильм про «Артек»: в нем была показана удивительная история мальчика-беспризорника, случайно попавшего в этот дивный палаточный город у самого Черного моря. В нашем кинотеатре «Диск» я смотрел этот фильм несколько раз и впервые увидел тогда Крымские горы, море, кипарисы, пионерские палатки, спортивные площадки, соревнования, и с волнением следил за приключениями его героев. Я помню с тех пор и мотив задорной краснофлотской песни, которую пели артековцы:

И еще я помню поезда с пионерами, едущими в «Артек», они с грохотом пролетали мимо нашей деревенской станции, и дети в белых панамах махали нам руками из окон. Мне очень хотелось поехать с ними. Но увы! Не пришлось испытать этой детской радости. «Артек» я увидел лишь взрослым человеком в 1962 году, когда впервые в жизни приехал с женой отдыхать в Гурзуф. Он открылся мне из-за Медведь-горы. Море и кипарисы были на месте. Но палаток не было. На строго распланированном склоне террасами к морю спускались ряды коттеджей, которые образовывали целую систему лагерей. Их было, кажется, более двух десятков. Сквозь эти ряды круглый год, как по эскалатору, пропускались потоки пионеров, организованных в своеобразные батальоны. Жизнь этих батальонов была настолько зарежимлена дядями и тетями в пионерских галстуках, что порой она становилась похожей на отбывание срока, в течение которого каждый отдыхающий пионер должен был выполнить свою роль в придуманном спектакле о пионерской дружбе. Каждый день в лагере они должны были делать то, что было согласовано и утверждено Главным пионервожатым в виде «Распорядка дня». Дети уезжали из лагеря, даже вдоволь не накупавшись в синем и теплом Черном море.

Однажды к нам, на территорию пансионата, пришла группа артековцев с дядькой в галстуке. Они шли строем и были абсолютно одинаковы. Перед открытой галереей нашей столовой строй остановился, четко повернулся в нашу сторону и по команде дядьки охрипшими от лагерных песен голосами приветствовал нас своим артековским пионерским: «Здравст-вуй-те!» В то время у меня пионерами были два сына. Насмотревшись на этих солдатиков, я решил, что ни за что не пущу их в эту кузницу истуканов. Им полезнее оказалось проводить лето у бабушки, в Перловке. Пионерские рассказы и песни они узнали от меня. А плавать их я научил на неорганизованном пляже в поселке Морское, на восточном берегу Крыма.

Пионерской организации теперь у нас в России нет. А один из ее главных пионервожатых Ю. Н. Афанасьев быстро переквалифицировался сначала в Прораба перестройки, а потом в одного из активных проповедников и теоретиков разрушения нашей великой страны и ее истории.