Однако телевизор вёл себя странно. Каждый раз, когда Лит переключала канал, экран начинал мерцать, и на мгновение показывал те же самые новости. Она снова нажала на кнопку пульта, картинка изменилась. А потом еще раз. И еще… Телевизор на разные голоса вещал:

– Мы и не думали, что все может так закончиться! – говорил какой-то седоволосый мужчина в белом халате, черных роговых очках с массивной оправой и с аккуратной джемиссовской бородкой. Может, какой-то ученый, или нет…

А затем уже другой канал вещал от лица молодой девушки с платке:

– Поднимем же с колен страну, которой никогда не было, нет и не будет равных! – и картинка девушки, которой, видимо, и принадлежал голос – такой низкий, контральто как минимум, а девушка стоит на каком-то заводе, за спиной у нее трудятся рабочие и носят расходные материалы к станкам.

Но не успела девушка закончить говорить про поднятие страны с колен, как канал уже сменился, и голос диктора с нарочитым ужасом говорил:

– Таким образом мы погрузились в пучину кризиса, что не может не радовать всех желающих приобрести новые возможности…

Лит приподняла брови, что придало ее лицу удивленное выражение. В голове её мысли водили хоровод, как будто говоря ей: “Эй, постой, тут что-то не ладно, так быть не может, остановись и присмотрись, все это как-то нереально…”

– Сегодняшний день выглядит как хороший повод пообщаться с психиатром, – вздохнула Лит, бросив взгляд на Энто.

– А ты не думай об этом, – лениво ответил тот, откусывая бутерброд и пялясь в экран. Это была коронная фраза Энто, он любил повторять ее, когда не хотел вникать в чужие проблемы, особенно если они его напрямую не касались, или просто не знал, что еще посоветовать.

Они провели некоторое время в молчании, не обсуждая происходящее, каждый из них был погружён в свои мысли. Лит снова пыталась переключить канал, но изображения продолжали меняться, канал сменял канал, и разные голоса говорили примерно такое:

– И нереальность происходящего, эту невозможную парадигму подтверждают следующие факты… – говорил какой-то мужчина в строгом костюме, не успев закончить фразу.

– …они не просто так здесь, посланники небес! О, Боги, яду мне! Яду! – говорил уже другой мужчина в старинном одеянии на сцене телетеатра, с лавровым венком на голове и с одеянии с кровавым подбоем среди по-римскому состаренных колонн.

– …а мы всего лишь люди, и кто мы такие, чтобы оспаривать цель нашего существования…? – пел басистый голос, а на фоне играла гитара, изображения не было, и Лит поняла, что это радиоволна прорвалась в эфир.

Голова Лит наливалась чугуном, слишком много всего, слишком… Надо просто это прекратить. Мысль появилась в голове неожиданно, скорее как включают свет в комнате, чем как бегущая строка или напечатанный на машинке текст. Можно же просто выключить телевизор! Лит так и поступила.

Она посмотрела на Энто, вздохнула, когда поняла, что он всех этих странностей не заметил, и они ему, собственно, до лампочки.

Легкое раздражение, в который раз за сегодня, коснулось ее, но усталость все же взяла свое и обняла ее своими чугунными руками, забрав последние силы для раздумий. Навалилась усталость, как мягкое и тяжелое одеяло, а легкий ветер, или, скорее, белый шум унес все дурные мысли. Скверный день подходил к концу и ни к чему было его продлевать.

-–

Ночь уже приближалась, когда Лит, завершив вечерние дела, отправилась на кухню, чтобы проверить порядок. Обычная рутинная уборка вдруг оказалась утомительной и немного раздражающей. Она заметила, что полотенце, которое утром висело на крючке, исчезло. Сначала она не обратила на это внимания, думая, что, возможно, просто положила его в стирку, но чем больше она искала, тем сильнее становилось ощущение, что полотенце действительно исчезло.