Костя не знал, на что решиться. Бежать ли к сходням, чтобы поскорей попасть на берег, или стоять и ждать, когда вся эта толпа рассеется. Он догадывался, что к трапу его сейчас не подпустят. Да и страшно было приближаться к озлобленным солдатам с винтовками, не хотелось мешаться с толпой грязных, поникших людей. Но ему нужно было поскорее попасть на берег, ведь там его ждал отец! Костя поднял голову и ахнул – такая вокруг была красота. Пароход стоял в живописной бухте. Берег напоминал гигантскую подкову с далеко выдавшимися рукавами. Сразу за узкой песчаной полосой начинался густой лес, низкорослые деревья наперегонки взбегали по крутому склону до самого верха, образуя сплошной зелёный ковёр. Над всем этим уходило в глубину бездонное тёмно-синее небо. С правой стороны, из-за волнистой линии гор, ярко светило огненно-жёлтое солнце. Костя сразу отметил эту особенность солнца – насыщенный жёлтый цвет. И вода здесь была не синей, а свинцового оттенка. Всё здесь было резкое, чётко очерченное, с чистыми и сильными красками без полутонов. И воздух тоже был резкий, холодный, с каким-то острым привкусом. То ли от этого воздуха, то ли от качки, а может, от обилия впечатлений у Кости закружилась голова. Он схватился за холодные перила и зажмурился, стараясь унять слабость.

– А-а, вот ты где? – услышал он возглас и обернулся. Перед ним стоял радист. Он широко улыбался, выказывая мелкие белые зубы. Чёрная полоска усов растянулась от уха до уха. – Иди скорей на корму, тебя там катер ждёт! Отец твой прислал.

Костя опрометью бросился мимо радиста. Едва не сломав шею, слетел с крутой лестницы, сделал несколько зигзагов, затем снова лестницы и стальные перила… вихрем влетел в радиорубку, схватил свой чемоданчик и кинулся наружу. Ему казалось, что опоздай он хоть на секунду, и катер уйдёт, а он останется на этом жутком пароходе!

Но ничего такого не случилось: катер ждал не только его. В него торопливо садились красноармейцы с винтовками и уже заняли почти все места. Но Косте тоже нашлось местечко, он ловко втиснулся между бортом и капитанской рубкой. Томительное ожидание, медленное покачивание на волнах, холодное дыхание безбрежного северного моря – и вот он уже несётся прочь от мрачного высокого борта прямиком к берегу.

Дальнейшее происходило как во сне. Сильные, заботливые руки помогли Косте выбраться из раскачивающегося катера на деревянные мостки. А там его уже ждал отец! Он подхватил сына и крепко прижал к себе, так что в первую секунду Костя задохнулся и ничего не мог сообразить. Отец опустил его на доски и, отобрав чемоданчик, увлёк за собой на берег. Там их ждал странного вида автомобиль – пикап с квадратной деревянной будочкой, в которой были крошечные прямоугольные оконца. Это была служебная машина отца, и будку эту он соорудил собственными руками, о чём с гордостью поведал сыну. Они с отцом влезли внутрь этого чуда инженерной мысли, и машина не без труда стала подниматься по извилистой каменистой дороге, урча и переваливаясь, словно гусыня. Лишь теперь Костя рассмотрел своего отца. Это точно был он! И странное дело, тут, вдали от дома, он больше походил на себя, нежели когда приезжал домой среди ночи. Дома он всегда был неестественно возбуждён и невнимателен, словно чем-то озабочен. Теперь же он был спокоен, на крупном лице его лучилась улыбка, глаза смотрели внимательно, по-доброму. На нём были чёрные хромовые сапоги и новенький китель, из-под которого выглядывала гимнастёрка с расстёгнутым воротом. Косте понравилось, что отец одет по-военному. Было в этом что-то очень солидное и героическое. Не хватало только нагана. Но наган у отца имелся, Костя точно это знал. Только хранился он в сейфе, потому что это не игрушка, а кроме того, наган могут украсть враги советской власти (которых кругом полно, – он знал это из газет, да и отец об этом говорил).