– Я не собираюсь обсуждать личную жизнь моего отца.

– Понятия не имею, кто где был в ночь похищения. Я спала.

– Я сплю одна. Мой муж, лорд Вордсворт, остался в Англии. Парламентские дела.

– К потерпевшей отношусь нейтрально: я с ней встречалась всего несколько раз. Я живу и работаю за границей.

– В Москве? Я в отпуске, привезла детей на родину.

– Нет, я понятия не имею, что с ней произошло.

В допрос внезапно вклинился Вадим.

– Галина Давыдовна, Галина, позволите? Вы ведь давно живете в Англии? Вам нравится?

Дочь Терлецкого снисходительно изрекла:

– Конечно. Что там может не нравиться?

– Вы когда переехали, вам сколько лет было?

– Двенадцать. А какое отношение это имеет?

Вадим улыбнулся, и каким-то образом прозвучало непроизнесенное: «Вам пришлось нелегко, в двенадцать-то лет, но вы справились». Галина неожиданно для себя легко улыбнулась в ответ.

– Понимаете, вы как женщина, конечно, замечали, чувствовали то, что происходит «за кадром», то, что не на поверхности.

– Да, разумеется. Имеете в виду папиных женщин?

– И это тоже. Ваш отъезд в Англию был как-то связан с разводом родителей? Извините мою бестактность.

– Вы правы. Отец развелся с мамой: студенческий брак, он уже… встречался, я думаю, с матерью Жоржа.

– Вам тяжело было?

– Они спокойно развелись. Папа ее обеспечил и, если можно так сказать, удачно пристроил: она замужем за немцем. Между прочим, в отличие от второй жены (вы слышали, что она покончила с собой?), моя мать процветает. Она приезжала ко мне каждый семестр. Мне нравилось учиться… потом Оксфорд… и Алан… это были хорошие времена.

– А правду говорят, что в Оксфорде студентам мужского пола запрещается общаться с девушками?

– Нет, что вы. Это девятнадцатый век. Мы там и познакомились с мужем: ораторский клуб, соревнования по гребле. Вордсворты там учатся с основания. С одиннадцатого века. Представляете?

Лидия Воронкина с недоумением слушала светски-задушевную болтовню и уже собиралась прервать ее, как неожиданно услышала:

– Знаете, я ее даже уважала, Лауру, хорошее гуманитарное образование и потом… она, кажется, действительно любила отца.

– А он?

– Думаю, любил. Он ее у первого мужа увел, просто штурмом брал. За нее всегда мужчины бились, первый тоже у кого-то увел. Такая, знаете ли, femme fatale. Настоящая, не поиграться, они все на ней жениться хотели. Думаю… если бы она родила… хотя… отец, наверное, всех своих женщин любил, а потом разлюбил. Слишком много возможностей. Вы и представить не можете, как на выдающегося мужчину вешаются женщины, просто проходу не дают.

Галина Терлецкая замолчала о чем-то своем. Вадим деликатно смотрел в пол.

– Знаете, что странно… Почему ее не убили там, в палате? Зачем ее тащить куда-то?

– А вы считаете, цель похищения – убийство?

– Конечно, это, скорее всего, его новая, ее семья… не терпится до денег добраться. Я здесь не была, но…

Она замолчала. Подумала. И решительно добавила:

– Горничная детей, Катя, у нее амуры с папиным водителем. Он клялся, что Ларина машина была в полном порядке, они накануне проверяли: механики, безопасность. Как тормоза могли испортиться в запертом гараже? В мерседесе последней модели?

Лидия Воронкина ревниво молчала. Не могла не отдать должное тому, как легко Вадим разговорил неприступную леди. И как легко, без выпендрежа она открыла рот для взятия образца ДНК: без постановления, без ордера, без адвоката, без лишнего шума.

Галина ушла. Вадим вопросительно посмотрел на следователя, та одобрительно кивнула. «Посмотрим, сможешь ли ты так же легко договориться с мужиком, как с дамочкой?»