Газету придумал Яковлев, и пробивал ее Яковлев. У победы родственников всегда невероятно много, поэтому потом мы услышали, что и Артем Тарасов ему рассказал, как делать газету, и Глеб Павловский. Но я знаю, кто мне рассказывал, как надо делать газету. Не Тарасов и не Павловский, и даже не Егор Владимирович [Яковлев]. Он, наверное, помогал Володе своими связями, но вся идеология «Коммерсанта» шла от Володи. Потом были обсуждения структуры, моего блока – сейчас его назвали бы «отделом экономической политики», тогда он назывался «отдел внутреннего рынка». Первый мой отдел мы придумывали с Никитой Кириченко, который, собственно, и создал всю экономическую часть «Коммерсанта».

Ситуация была уникальной: степень нашей свободы, по сравнению с другими изданиями, была совершенно иная. У нас не было никакого пиетета перед советскими авторитетами, и, когда кто-то говорил: «А вот такой-то говорит, что…», мне было по барабану, потому что мы сами себе были генералы и никто нам был не указ.

Работалось тогда легко – источники информации относились к нам очень хорошо, потому, что мы им очень хорошо платили, это был единственный период в истории нашей журналистики, когда можно было в Минфине получать реальную информацию. По знакомству, за деньги или за обмен информацией. Мы же знали в разных областях больше, чем они; был случай, когда «Коммерсантъ» сообщил министру об отставке. А деньги у нас были. На них, правда, тогда почти ничего нельзя было купить. У нас был тираж полмиллиона экземпляров, рекламы никакой не было, но было полмиллиона экземпляров, и их буквально расхватывали, поэтому деньги были. У меня в отделе, например, была практически открытая смета – если мне нужно было кому-то прибавить зарплату – проблем не было. Надо отдать должное Яковлеву, он знал, кому можно давать открытые сметы, а кому нельзя. Во всяком случае, в эти первые времена.

В те времена источники у нас были везде, и в ЦБ, и в Минфине, очень серьезные. У ребят, которые работали в «происшествиях», были просто классные источники и в силовых структурах, и в криминальных.

Наш читатель, пресловутый «новый русский», был придуман Яковлевым, наверное, через год, после того как стало понятно, что мы есть. После того как на пятом съезде народных депутатов вся охрана Дворца съездов, на всех этажах, сидела и читала «Коммерсантъ». Помню, раз меня с приятелем забрали в милицию – он нарушил правила и не остановился на указания гаишника. Когда попросили показать документы, и я показал корочку «Коммерсанта», дежурный с тоской в голосе сказал: «Ну что, писать про нас будете?» Мы поняли, что читатель у нас есть. Все-таки полумиллионный тираж для новой газеты – это показательно.

К концу 1990-го Яковлев уже искал кредиты, ездил во Францию, была его знаменитая телеграмма Ксении Пономаревой, когда французы дали кредит, «Пи*дец. Подписал». Потом, в «Коммерсанте-Daily», Яковлев довольно быстро все чужие доли выкупил – в Daily были очень хорошие обороты. Через год в Daily уже пошла такая реклама, что начались скандалы, выпускающие орали: «Зачем мне полоса рекламы, вы что, оборзели, у меня текст некуда ставить». Мы тогда не понимали, что это деньги. А вот у Володи в голове это было с самого начала, надо и тут отдать ему должное.

Во время путча, когда «Коммерсантъ» вообще-то знатно выступил (знаменитая «Общая газета» делалась у нас, на Хорошевке, 17), мой отдел как раз отдыхал. Яковлев сказал мне: «Вот подсчитай, какие убытки могут быть от этой истории». Я ответил: «Володь, что тебе считать, стоимость троллейбуса, сожженного? Это ж детский сад. Тут все меняется, это тектоника, это не надо пока считать».