А эти высшие уровни все такие, что и смотреть на них не можешь без желания их всех послать ко всем чертям, – а ведь на них между прочим, все держат равнение, – то уж что говорить обо всех остальных уровнях, являющихся бледным подобием всех этих высших уровней.

И вот ты, сам президент, на этот раз так крепко приготовился к этой встречи на высшем уровне, что вчера выпил, а сегодня только закусил чесноком, и теперь прямо в лицо этому и не пойми кому (вроде сказали, что тоже президенту, но только другой страны), дышишь всей своей сущностью и пониманием себя. И, конечно, Мистер президент, не просто так, так подготовился к этой встречи, а ему сразу же, чтобы не терять своё бесценное время на лишние разговоры и уточнения, захотелось узнать, что ему ждать от этой встречи – своего должного понимания или же опять, ничего незначащих слов, которыми будут обильно смазаны все эти речи.

И будь на месте того президента, кому так иносказательно, но при этом без прикрас и определённо сказал о нём и его малозначительной политике Мистер президент, человек умеющий смотреть в глаза опасности, то он бы не стал отводить свой нос от извергающего жар рта Мистера президента, и всё, что о нём думал, прямо сейчас и сказал.

– Вы, Мистер президент, как независимый ни от кого во мнениях президент суверенной страны, конечно в своём праве думать, говорить и даже действовать, как вам вздумается, но смею вас уверить, что и у меня есть своё мнение. И мы не поддадимся вашему давлению, и не снимем ограничения на поставки вашей сельхозпродукции и алкоголя. – Этот президент противной страны принюхался к Мистеру президенту и добавил. – Особенно Джек Дэниэлса. Если, конечно, у вас не будут встречные, удовлетворяющие нас предложения. – Сказал этот контрпродуктивный президент, демонстративно прочистив своё ухо пальцем. И хотя этот контрпродуктивный президент, в крайней степени взбесил и частично вывел из себя Мистера президента – одна из его рук, в кулаке замахнулась на этого контрпродуктивного президента – всё же в этом есть большой позитив. Мистер президент хоть знает, что от этого своего оппонента можно ожидать.

Но разве таких простодушных и независимых от всего не нужного, наносного, то есть мнения мирового сообщества, президентов сейчас встретишь, даже если ты сам их взращиваешь и приводишь к избранию. Вот то-то, что нет. И Мистер президент в ответ всё больше слышит. – Вы, Мистер президент, я прямо чувствую, не ровно дышите ко мне и ко всему тому, что я представляю. И я вас определённо заверяю в том, что вы можете не сомневаться в ответных чувствах. Они все ваши. – Скажет в ответ президенша какого-нибудь сборного кондоминиума, тыча под трибуной своим длинным пальцем в бок президенту.

Ну а Мистер президент и сам не сомневается в том, что эта полная фантазий президенша, уже много чего себе навооображала на его счёт. – И сейчас будет дурочку из себя строить, ни моргнув глазом выражая своё полнейшее непонимание того, что если она собралась что-то строить, да хотя бы отношения со мной, то придётся полагаться только на свой счёт. – Крепко придерживая свой карман, резюмировал свои с ней отношения Мистер президент, отодвинувшись в сторону от этой, до чего же нахальной президенши, которая очень уж не прочь залезть в чужой карман.

И тут и переводчика не нужно, когда на лице этой президенши прямо-таки читается, это непереводимое, – а потому что на всех языках это одинаково читается, – выражение бесконечной бессмысленности своего существования, без того чтобы ею не руководили. И потом все удивляются, как так случилось, что особых, то есть экономически обоснованных, что самое важное, предпосылок для начала войны не было, и даже казалось, что более близкого союзника у нас нет, а мы взяли и как по ним вдарили, что в один момент похоронили все их экономические обоснования для своего суверенного существования, как одного из центров экономического влияния.