«Твою же душу! Что это было?» – прозвучал в голове вопрос, – «Я мыслю, значит, я существую. Уже радует!», – отозвалось там-же.

Так как раньше лишаться ощущений тела мне не приходилось, в первые мгновения сосредоточился именно на вернувшемся осязании. Тело есть и вроде бы даже мое, во всяком случае, новых лишних конечностей или отсутствия старых не ощущается.

Продолжая самодиагностику, уловил от тела новые ощущения, которые никак не согласовались с ощущениями из памяти: зябко, дует легкий ветерок, я лежу спиной на твёрдой холодной поверхности.

«Это как? Я не дома?»

Забегавшие по телу и окружающим поверхностям руки подтвердили – я точно лежу на улице, при этом на полу и, скорее всего, на каменном полу.

Осознание того, что в окружающем мире что-то так кардинально изменилось, ворвалось в мозг приливом адреналина, заставив мгновенно открыть глаза и попытаться принять вертикальное положение.

«Где диван? Где старший, где жена с младшим, где все?», – замелькали мысли, как картинки киноленты.

Резко подскочив, я с размаху влетел головой в какой-то каменный угол или выступ. Голова взорвалась яркой вспышкой острой боли. Интуитивно отшатнувшись от препятствия и чудом не завалившись на спину, сел задницей на холодный камень и схватился за рассеченную бровь.

– Ай, самка собаки! Еще немного – и остался бы без левого глаза. Что вообще происходит? Где я, мать вашу?! – прошипел я, пытаясь проморгаться и ощупывая разбитую бровь.

Яркая вспышка боли заставила выплеснуть очередной коктейль гормонов в кровь, и я начал соображать еще быстрее, окончательно отходя ото сна и от мини-нокаута.

Попытался оглядеться – новых ответов не добавилось. Либо у меня последствия тяжелого сотрясения, и я частично лишился зрения, либо вокруг очень плотный и густой туман. Такой, что даже злополучного каменного «спарринг-партнера» не сразу можно разглядеть.

Опустил глаза: нет себя я вижу, со зрением все хорошо – как я ложился в трусах, так и остался в них здесь, без новых предметов гардероба. Землю вокруг также видно, ну, точнее, все тот же холодный серый камень.

Вопрос «где я и где остальные члены семейства?» пришел уже следующим осознанием, но быстро вышел на первое место в моем личном чарте вопросов «Что? Где? Когда?».

«Так, надо успокоиться, продышаться и попробовать начать думать рационально.»

Сомнения насчет того, что я сплю, после легкого нокаута быстро улетучились. Больно, голова гудит, а теплая кровь течет из разбитой брови, так и норовя попасть в глаз.

– Щипать себя теперь точно смысла нет… – тихо прошептал я, трогая бровь, отдающую болью при касании.

Да и задница на холодном камне недвусмысленно намекает на реальность происходящего. Продолжая осматриваться, начал мысленно перебирать возможные варианты.

«Две вещи для меня сейчас очевидны – я в сознании, но точно не дома.».

Вариант с лунатизмом отпадает – в родном Санкт-Петербурге сейчас уже поздняя осень и в одних трусах на улице я бы уже примерз задом к каменному полу.

Вырубили и вывезли – не такого полета птица.

Для шутки друзей тоже слишком сложно – дух авантюризма в них, как и во мне, уже давно выветрило возрастом и повседневностью. Да и нет у меня таких сумасшедших друзей, была пара товарищей, но жизнь развела.

«Может, я после десяти лет завязки напился и по пьяни улетел в южные страны? Даже кино вроде такое недавно смотрел, где дед с бодуна себя осознал то ли в Мексике, то ли в Тае… Да нет, невозможно, ложился я трезвый и уставший для новых ночных свершений, дома алкоголя по причине давней завязки не держал, да и сон этот странный…»

От дальнейшей рефлексии отвлекли сигналы посылаемые продолжающей сидеть на холодном камне задницы.