Я же был надёжно прикручен к ложементу ремнями, верёвками и пластиковыми самозатягивающимися хомутами. Мышцы были ватные и не особо слушались после того, как мне принудительно вкололи какую-то дрянь при помощи древнейшего пластикового шприца.

Особо тщательно была зафиксирована голова, потому что в разъёме находящегося на задней части шеи Чипа уже торчал штекер физического соединения, пока, благо, не активный. Но магнитные фиксаторы работали, так что вынуть штекер было уже нельзя. Только сломать. И я бы, мать его, сломал, если бы мог хоть капельку двинуть головой.

Ни ножа, ни заточек у меня больше не было – на этот раз их всё-таки изъяли, пока я был в отключке. Дилетанты! Если бы сразу так сделали, не пришлось бы за мной гоняться.

Флешку тоже забрали, и именно её содержимое так увлечённо и изучал Ярый. И он снова был не один.

Вокруг парня столпились ещё трое бунтарей, один из которых оказался женщиной лет тридцати с коротким ёжиком чёрных волос. Все они тоже с любопытством смотрели в монитор и о чём-то тихо переговаривались, не обращая никакого внимания на мои крики. А я, не переставая изрыгать проклятия, всё пытался освободиться, хоть и понимал, что свой единственный шанс я уже упустил.

Откровенно говоря, было страшно. Такого животного ужаса я не испытывал ещё никогда в жизни. Отчаяние – вот единственное слово, которое могло описать моё состояние. Близость и неотвратимость эксперимента, сути которого я категорически не понимал, погружали меня в пучину ужаса и заставляли задумываться о том, куда я попаду после смерти и будет ли там, за чертой, вообще хоть что-то.

Почему я был так уверен, что обязательно умру? Да потому что не мог найти ни одного логичного аргумента в пользу того, чтоб отпустить меня с миром по окончании эксперимента. Я ведь Палач, я живу в мире Системы и работаю на неё. Разумеется, как только… нет, если мне представится возможность спастись, я тут же сообщу ей о базе Сопротивления. И бунтари это знают. Так что надеяться я могу только на чудо.

Вот только если бы чудеса вообще имели свойство происходить, то главное из них случилось бы семьдесят четыре года назад, а не сейчас.

Света в помещении прибавилось – появились переносные лампы. Уже по этому факту я мог с уверенностью утверждать, что Ярый практически готов начать эксперименты надо мной. Косвенно по этому признаку было понятно, что в отключке я пробыл достаточно долго – полагаю, что она была следствием не только удара по затылку, сколько вколотых мне медикаментов.

Не в силах освободиться, я осматривал помещение, пытаясь сохранить хотя бы остатки самообладания, чтоб не превратиться в визжащую от ужаса свинью, как одна из моих жертв, добавившая мне очков на третий уровень.

– Ярый, погоди… – вдруг подала голос женщина с короткой стрижкой. – А это что?

– А это как раз оно, – растянул губы в улыбке Ярый. – Видишь вот эту строку? Это блокировка функционала от надзора Системы.

– То есть для неё всё будет выглядеть, как и всегда? – удивилась женщина.

– Ага, – кивнул Ярый. – Вот тут сейчас допишем пару операторов для надёжности, и готово.

– Хочешь сказать, что всё так просто? – не поверил ещё один парень. – Да ладно?

– Всё придумано до нас, – флегматично пожал плечами Ярый. – Создатели Системы допускали, что однажды она может выйти из-под контроля, такие случаи бывали даже на первых транспортных средствах с первыми примитивнейшими ИИ. А поскольку над Системой трудилось огромное количество не только программистов, но и аналитиков и даже психологов, то они перестраховались по максимуму. Только благодаря им мы до сих пор люди, а не биороботы. Конечно, рано или поздно Система сумеет взломать запреты и получить доступ к неподвластным ей функциям, но ей не хватает вычислительных ресурсов. Поэтому на данный момент она идёт по пути блокировки невыгодных ей функций и усиленных строек новых вычислительных центров из сырья, которое ей тащат Собиратели.