Хоть в этом не напортачил. Вот так нынешний начальник розыска отзывается о работе своего предшественника, ушедшего на повышение, – подумала Катя.

– А еще какие дела? – спросил Гущин.

– Остальное, я повторяю, – кражи, грабежи, бытовуха, разбой. Там криминальная публика. А эти дела не то что необычные, но, так сказать, яркие.

– И Вавилову могли за них отомстить?

Начальник розыска пожал плечами – кто его знает.

– Вы о давности в пять-шесть лет спрашиваете. На тот период это все.

– Ну а какое дело, по вашему мнению, может…

Гущин не договорил. Учетчица Светлана вышла из кабинета. А начальник розыска поднял руки.

– Нет, нет, я в этих вопросах вам не консультант, – сказал он, – вы у Вавилова спрашивайте, за что ему отомстить могли.

– Спрошу, – кивнул Гущин послушно. – Я ведь тут у вас слухи приехал собирать.

– А тут не гуляет никаких слухов. – Начальник розыска сухо улыбнулся. – Мы работаем, зашиваемся с текучкой. Нам не до слухов. И это дело не в нашей территориальной подследственности.

– Экий вы крючкотвор – законник, коллега, – усмехнулся Гущин. Он и бровью не повел на выпад начальника розыска, хотя… мог бы распорядиться судьбой строптивца вплоть до увольнения. – Материалы есть какие-то у вас по этим делам?

– Два дела в суд ушли, одно приостановлено. Материалы все у вас в Главке в архиве и в сейфе у следователя в Следственном комитете. У нас ничего по старым делам не остается. Мы справки еще в компьютерный банк данных направляли. А встречный вопрос можно, Федор Матвеевич?

Гущин кивнул – валяй.

– А что Вавилов сам говорит? Кого он подозревает?

– Он пока никак оправиться не может от потрясения.

– А, ну-ну, я понимаю. – Начальник розыска кивнул. – Самые искренние и глубокие ему наши соболезнования. От всего ОВД.

Он произнес эти дежурные слова тоном, каким обычно произносят все дежурные фразы.

– У него с Вавиловым тоже был конфликт? – уточнила Катя, когда они с Гущиным шли к машине, стоявшей во дворе отдела.

– Нет, просто он – новая метла. – Гущин смотрел на приземистое двухэтажное здание полиции. – Новая метла тщательно и скрупулезно выметает все соринки, все пылинки предшествующего руководства. И всегда настроена критично. – Он глянул на часы. – Время обеденное, но мы обед пропустим. Поедем в морг. Что там интересного для нас Сиваков приготовил?

– Надо сначала заехать в аптеку, – сказала Катя, – купим нашатырь. Ваш водитель в аптечке нашатырь не возит. А у Сивакова клянчить совестно каждый раз.

Полковник Гущин покосился на Катю и, кряхтя, полез в машину. В трех случаях из пяти ему становилось плохо, когда он присутствовал по обязанности на вскрытиях. Природа… поделать с этим ничего нельзя. И Катя всегда впрок запасалась нашатырем.

– Ох, не могу, в глазах темно.

– Вдохни, сейчас полегчает. Давай, давай, долго мне нянчиться с тобой?

Все эти разговоры Катя слышала по громкой связи – они доносились из прозекторской морга бюро судебно-медицинских экспертиз, где эксперт Сиваков трудился над телом Полины Вавиловой.

Полковнику Гущину, как всегда, в прозекторской стало плохо. Катя предусмотрительно извлекла из сумки пузырек нашатыря, купленного по дороге в аптеке, но он не понадобился. Эксперт Сиваков по случаю приезда Гущина запасся своим. И сейчас активно пичкал им коллегу.

Катя внутрь прозекторской не пошла, сидела в коридоре на банкетке. Они там все на виду перед ней за стеклянной стеной – Сиваков в маске и комбинезоне эксперта и Гущин.

На то, что лежало перед ними на столе, Катя не смотрела. Она глядела в пол, не поднимая головы.

– Кофе с молоком, до чего же я ненавижу кофе с молоком, – бурчал Сиваков. – Вскрываешь, а там… Короче, она только-только позавтракала перед смертью. Учесть, что она еще спала, когда Вавилов из дома уезжал, то… Абсолютно точно можно уже подтвердить сейчас время наступления смерти – между одиннадцатью и часом дня.