Сегодня все было по-другому. И хотя на сцене традиционно стояли сдвинутые друг к другу три стола, красной скатерти и графина со стаканом на них не было. Не висел за спиной президиума и большой портрет товарища Сталина, который обычно вешался на собраниях. Вместо него на стене прикрепили маленькую фотографию вождя. В президиуме сидели Пончикова, рядом с ней партийный секретарь газеты Иван Сергеевич Абрикосов, седой старик в очках. По правую руку от него примостился главный редактор Смирнов. И наконец, рядом с ним сидел незнакомый Павлу человек в форме сотрудника НКВД, зеленом кителе и красных петлицах с двумя алыми шпалами на них. Этот незнакомец насторожил Павла.

На трибуне выступал корреспондент отдела сельского хозяйства Игорь Крутиков. Клюфт даже не попытался вслушиваться. Он хотел лишь одного – чтобы не заметили его опоздания.

Клюфт потихоньку пробрался к передним рядам и, стараясь быть не замеченным, уселся на свободное кресло. Но Пончикова хлопнула по столу ладошкой и, прервав докладчика, громко сказала, обращаясь к залу:

– Ну, вот вам, товарищи, яркий пример. Пример разгильдяйства и равнодушия. Вот посмотрите: корреспондент отдела новостей товарищ Клюфт опоздал! Это очередное нарушение комсомольской дисциплины! Хотя я, товарищи, сегодня персонально предупредила товарища Клюфта о времени собрания. Но, видно, товарищу Клюфту на это наплевать!

Павел ощутил на себе десятки взглядов. Присутствующие в зале непроизвольно обернулись и посмотрели на него. Клюфт почувствовал себя экзотическим животным в клетке зоопарка. Он привстал с кресла и вполголоса ответил:

– Извините, товарищ Пончикова, прошу прощения, товарищи, но я думал, что еще ничего не началось, вон ползала пустые. Нет комсомольцев многих. Так что я не виноват. Может быть, вы слишком рано начали? Народ-то надо подождать.

Пончикова зло ухмыльнулась. Немного пригнувшись, словно пытаясь пристальней рассмотреть лицо Павла в полумраке зала, гнусно прохрипела:

– А тут не надо никого ждать. Все, кто должен прийти, уже в зале. Собрание отменили. Тут экстренное заседание активов комсомольской и партийной ячеек, а также всех заведующих всех отделов редакции. Экстренное! Так что ждать никого не надо, товарищ Клюфт. Если бы вы не опоздали, то знали бы это, а так я повторяю все специально для вас!

Павел невольно встал в полный рост и, оглядев зал, ответил удивленно:

– Тогда я вообще не понимаю, зачем я тут?! Я же не член актива и не начальник отдела?!

Но Пончикова тут, же парировала его вопрос:

– Нет, товарищ Клюфт. Вас вызвали специально! Вы у нас в повестке дня. Так что садитесь, садитесь, до вас дело дойдет! А пока послушайте выступления ваших товарищей и вникайте в тему! Может, тоже чего скажете! – Пончикова взглянула на гостя-нквдэшника и виновато улыбнулась.

Майор кивнул головой ей в ответ. Вера Сергеевна гаркнула довольным голосом:

– Продолжайте, товарищ Крутиков!

Игорь Крутиков, высокий парень в круглых очках и с короткой стрижкой под бобрик, вытер со лба пот носовым платком и дрожащим голосом продолжил читать с трибуны свое выступление по бумажке:

– Таким образом, наш коллектив комсомольцев не смог рассмотреть в бывшем корреспонденте отдела политики гражданке Самойловой ярко выраженного троцкиста и бухаринца! Она, ловко завуалировавшись под ярого сторонника социализма, на деле и в быту пропагандировала преимущества буржуазного капиталистического строя! Она, товарищи! За чашкой чая не раз вспоминала о тех годах, когда наша страна жила под гнетом капиталистов и буржуев! И вспоминала с восхищением! Пыталась в нас зародить сомнение правильности курса нашей любимой партии! Курса, продиктованного лично товарищем Сталиным! Курса, по которому идет самая передовая и прогрессивная в мире молодежь! И никто из нас не мог, а может, и не хотел остановить ее зловредные разговоры! И это, товарищи, позор! Позор нам всем, товарищи!