– Пойдемте, – обращается ко мне Тарон и провожает на приготовленное для меня место за столом, после чего усаживается сам.

Никто из князей больше не обращает на меня внимания. Они просто разговаривают друг с другом, шутят, смеются, как это принято у знати, едят и пьют.

Князь рядом со мной пододвигает к себе тарелку и кувшин, будто я собираюсь все это у него отобрать. Князь Жадности.

– Не хочешь ли ты, Тарон, – внезапно раздается такой низкий и властный голос, что мне даже не нужно смотреть на князя в черном, чтобы понять, что это говорит он, – рассказать нам немного больше о своей невесте?

Его веки на мгновение вздрагивают, будто он в предвкушении следующего слова.

– Об Авиелл, – добавляет он тихо и небрежно. Но его все расслышали. Хотя уверена, я единственная, кто расслышал презрение. Я сжимаю зубы.

– Авиелл потеряла всю семью, Лиран. Добавь немного уважения, когда произносишь ее имя.

– Ее имя, – повторяет князь, явно забавляясь, и… что-то еще слышится в его голосе. Угроза?

Он останавливает на мне снисходительный взгляд. И теперь я понимаю, что это за князь. Князь Высокомерия. Я пытаюсь успокоиться. Он ничего не знает. Это выражение превосходства связано с грехом, который он представляет. Высокомерие, гордость. Он явно дразнит меня, и моя напряженная реакция вызывает у него едва заметную улыбку.

– Мне было бы очень интересно узнать, что случилось с вашим героем. Почему она не защитила вас, госпожа? Как ее звали, можно узнать?

Он произносит это очень медленно. Вполне обдуманно. И не смотрит на меня, лишь на долю секунды, когда он заканчивает говорить, его взгляд останавливается на шраме на моем виске, и уголок его рта победно приподнимается.

– Навиен, – сдержанно отвечаю я. Все замолкают. Наверное, потому, что я впервые что-то сказала.

Князь Высокомерия откидывается на спинку стула. Единственный, кто еще продолжает есть, – это довольно толстый мужчина, который, не обращая внимания на манеры, вгрызается в свиную ногу. Князь Обжорства.

– Навиен, – немного язвительно повторяет князь Высокомерия, и тут где-то глубоко в душе я понимаю, что он обращается ко мне. Он все знает.

– Разве она не смогла защитить вас? Неужели она подвела наследницу престола княжества Истины?

Снова он имеет в виду меня. Он обращается ко мне напрямую, и я слышу за этими словами осуждение. Его все слышат. Только никто, кроме нас двоих, не знает, что это обвинение предъявляется не погибшему герою, а мне.

Я до боли впиваюсь ногтями в кожу, пытаясь собраться с духом.

– Она пыталась, – отвечаю я, добавляя к своим словам грусти, здесь мне даже не приходится притворяться.

– Она пыталась, вот как?

Он говорит почти шепотом. И хотя он сидит в трех местах от меня, я слышу его совершенно отчетливо. Ощущаю каждое его слово кожей и вздрагиваю, будто чувствую ухом его дыхание.

– Лиран! – предупреждает его Тарон, кладя руку мне на плечо. – В конце концов, этим героем была ее сестра. Оставь ей тот образ, который у нее сохранился.

В зале снова поднялся шум.

– То, что ты говоришь, Тарон, – это государственная измена. И ты это знаешь.

Князь Высокомерия говорит с таким отвращением к окружающим, что мне очень хочется в него плюнуть. Мы с Ави сестры. Независимо от того, государственная это измена или нет.

Тарон только отмахивается. Очевидно, он знает, как вести дискуссию с правителем, основными качествами которого являются высокомерие и гордость. Победить его невозможно. Когда дьявольский взгляд князя еще раз встречается с моим, я понимаю, что тоже не смогу одержать верх.

Я должна отсюда уйти, пока еще могу это сделать. Пока он еще играет в свою игру и она ему не надоела так, чтобы он решил меня выдать. Этого я допустить не могу.