– Как дела? Хорошо?

– Хорошо.

– Очень хорошо?

– Очень хорошо.

– Гм. – Собеседник, судя по всему, просто икнул. Расценив это как вопрос, второй негр одобрительно заключил:

– Хорошо.

Разговор, который слышал я, свидетельствовал уже о более высоком уровне знания испанского. Негр из государства Эритрея знал английский, но его франкоязычный собеседник из Сенегала английского не знал, и негры беседовали по-испански:

– Тебе нравится этот альберг?

– Нет, мне не нравится.

– Да, мне тоже не нравится. А ты был в Сарагосе?

– Да, да… Что такое Сарагоса?

– Сарагоса – это город в Испании.

– Да, да, я там был.

– В Сарагосе хороший альберг.

– Да, да. Альберг в Сарагосе хороший.

– Шеф альберга в Сарагосе толстый. Он хороший человек.

– Да, да. Он очень хороший человек. Он белый?

– Да, он белый. Он попал в аварию.

– Да, да… Что такое авария? Я не знаю этого слова.

– Авария… э-э… Это когда машины – бам-бам.

– Ах! – Франкоязычный негр закрыл лицо руками.

– Он был в госпитале.

– Он жив?

– Да.

– Ох! – Франкоязычный негр воздел руки к небесам: он был рад, что тот человек остался жив.

– Я сейчас пойду смотреть телевизор и пить какао.

– Да, я тоже.

– Ты любишь какао?

– Да, я люблю какао. – И так далее.

Майкл Вест и другие. «Мой» негр пользовался среди других негров авторитетом. Когда в спальню набивалась куча африканцев, и они, приплясывая и размахивая руками, начинали вопить уж чересчур громко, одного-двух слов Майкла обычно хватало, чтобы они замолкли, а те, что посторонние, убрались в свои спальни.

Большинство негров, в том числе и Майкл, торговали в метро сигаретами.

Метро открывается в шесть утра, и сигаретные торговцы вставали в альберге раньше всех. Первым делом все они, с грохотом порывшись в своих вещах и достав шампуни, шли в душ. Негры крайне чистоплотны.

Затем они возвращались в спальню и начинали с грохотом перебирать кремы, дезодоранты и одеколоны и с благоговением переговариваться между собой: «Гуд бас, гуд бас» — то есть, хороший душ, помылись, дескать, хорошо. (По утрам в душах иногда бывала горячая вода).

Майкл обычно вставал позже, молча взирая со своего второго яруса на утреннюю возню. Наконец и он с грохотом слезал на пол и шёл умываться. Однажды, в то время, когда Майкл хмуро умывался в туалете над раковиной, какой-то негр, выйдя из душа, начал, по обыкновению, приплясывать и восклицать:

– Гуд бас! Гуд бас!

Поплясав, негр ополоснул под краном физиономию, постоял молча, подумал, и вновь, громко воскликнув:

– Гуд бас!! – стал плясать.

Майкл распрямился и хмуро посмотрел на него.

– Эй, ты, – сказал он, – какого чёрта ты сначала орёшь «Гуд бас», а потом моешь свою тупую рожу?

Негр опешил и плясать перестал. Те, кто понимали по-английски, рассмеялись.

Любитель «Роллинг Стоунз». Однажды негр из новеньких лежал на своей койке и слушал плеер. В это время в спальню заявился Майкл.

– Эй, что ты слушаешь? – спросил он и, не дожидаясь ответа, снял с головы негра наушники.

– А-а, – презрительно сказал Майкл, возвращая наушники негру, – какого чёрта ты слушаешь «Роллинг Стоунз»? Это же музыка белых.

– Мне нравится, – грустно сказал молодой негр.

– Надо слушать… – Майкл назидательно назвал какое-то имя, – а эту музыку пусть белые слушают.

– Майкл, – обратился к нему я, – продай мне пачку «Кэмела».

Я дал Майклу 200 песет. С грохотом порывшись в своих сумках, Майкл нашёл только блоки «Мальборо» и «Уинстона». Он снова подошёл к любителю «Роллинг Стоунз» и выключил его плеер.

– Эй, ты, – сказал Майкл, – у тебя есть «Кэмел»?

– Нет, – отвечал негр.

– Не ври, – Майкл бесцеремонно полез сам в его сумку и достал блок «Кэмела».