Во-первых, Марк попросил прислать ему фото Адриана, и это клево. Во-вторых, он рассказал про оружие, и это еще круче. И, наконец, Марк дал ему самый настоящий совет, и пусть этот совет был оставаться дома, а не вступать в Пехоту, Адриан все равно был счастлив. У него появился кто-то, кто по-настоящему знал, каково это – быть мужчиной, и кто мог сказать ему, как поступить, и впервые со дня смерти отца Адриан не чувствовал себя одиноко.

Он не был уверен, одобрит ли его мама то, что он собирается выслать ее фото незнакомому человеку, поэтому он втайне взял фотографию из семейного альбома. На ней Сабрина 7 лет назад, почти не изменилась, густые волосы собраны в высокий хвост, она одета в простые джинсы и толстовку. Кажется, это было барбекю? Или поездка на пляж? В любом случае, его мама выглядела счастливой, а солдату здорово поднимет дух вид простого счастья и бытовых радостей: удачно приготовленное барбекю, отсутствие дождя и безлюдный пляж, свежий воздух после дождя, шипение бутылки пива.

Свое фото Адриан выбирал более придирчиво. Фотографий было не так много, и все были дурацкие: в основном, из школы. Наконец он нашел одну, которая более-менее подходила для того, чтобы отправить ее солдату в Саудовскую Аравию: мама сфотографировала его в парке на скамейке, Адриан читал книгу и не замечал ее. Хорошее фото, не постановочное, и городской парк хорошо виден. Марку должно понравиться.

«Эй, дружище,

Высылаю тебе фото. По-моему, моя мама на фото жарила барбекю. Правда, она красивая? И спасибо за совет. Наверное, ты прав, я останусь с ней. Чтобы быть мужчиной, не обязательно воевать, верно?

А что тебе еще нравилось делать, когда тебе было 15? Ты всегда хотел стать пехотинцем?

И извини за дурацкий вопрос, но я думаю, ты разбираешься…Ты бы позвал девчонку на свидание, если ты не крутой? Я типа не в школьной группе и не играю в регби. Может, у меня совсем нет шансов?

И расскажи про своих товарищей. Какие они? Кто твой лучший друг? У меня друзей не так много. Но мне нравятся ребята из «Айс Файв». Это кафе, где я подрабатываю. Ну знаешь, мороженое, кофе, ничего особенного. Но прошлым летом я купил себе велосипед.

В общем, пиши, и я жду твоих писем. Надеюсь, пока что у вас все ок. По телевизору я не видел ничего пугающего, а я слежу за новостями. Хочу быть в курсе дела.

Твой друг,

Адриан».

***

Был уже конец осени, Пустыня становилась холоднее, а мы продолжали готовиться к чему-то абстрактному. Нам было неизвестно, когда начнутся наступления, будем ли мы в них участвовать, и чего хочет правительство США. Честно говоря, планы правительства мне были не особо интересны. Меня волновало другое: не зря ли я просиживаю тут задницу и может ли война закончиться, не начавшись?

Не меня одного волновали эти вопросы. Парни ходили хмурыми и откровенно скучали. Даже патрули, которые поначалу волновали нас, превратились в рутину.

Однажды меня назначили патрулировать местность вместе с Доном. С ним особо не поболтаешь, но на этого гиганта можно было положиться. Мне иногда казалось, что от одного вида почти двухметрового Дона иракцы исчезали из поля зрения, и все патрули проходили гладко.

Нам нужно было выходить в ночь. Мне нравилась ночная пустыня. Под светом луны она превращалась из палящей песчаной в холодную и серебристо-стальную. Пустыня будто показывала нам свою истинную сущность, становясь военной ареной.

Наш патруль составлял несколько десятков километров от лагеря. С собой, помимо стандартного снаряжения, у нас было по винтовке, связка гранат и переносная рация. Первые несколько километров патруля, каким бы по счету он не был – первым или двадцатым- ты всегда идешь с опаской, выверяешь каждый шаг, следишь за малейшими колебаниями теней и слушаешь каждый шорох. Но к концу патрулирования наш шаг больше напоминал прогулочный, и мы были похожи на туристов, которые случайно забрели в пустыню, но точно знали, где находится их отель и как до него дойти.