Ученый направился вглубь оранжереи, за ним, процедив себе под нос: «Опять одни гражданские», – последовал Такер, а у Лизы от последних слов Келдыша снова болезненно заныло под ложечкой. Ведь Мысин уловил три сигнала, но про Лучезара профессор ни словом не обмолвился…

С каждым шагом сердце у Лизаветы ухало все сильнее от недобрых предчувствий.

Дышалось в оранжерее удивительно легко, и Лиза не сразу даже поняла, что именно ее удивило. Этот воздух имел запах, в отличие от обычной стерильной синтетической атмосферы внутри космических кораблей и станций. Газоанализатор показывал большое количество фитонцидов и ароматических веществ – это пахли растения. Их было много: в больших кадках с субстратом росли широколистные пальмы и небольшие хвойные деревца, по стенам курчавились лианы и плющи, в объемных аквариумах под потолком плавала слизистая масса водорослей. Растения были очень разными, но все их объединяло одно – необычный зеленовато-синий цвет листвы.

Верхнего света в оранжерее, как и на всей станции, не было, но по периметру помещения, по его углам, были развешаны портативные светильники, дававшие свет и тепло.

Заметив интерес Лизы, бросавшей по сторонам любопытные взгляды, Келдыш пояснил:

– Когда от взрыва разгерметизировалась часть станции и отключилась система жизнеобеспечения, мы успели запереться в оранжерее. Здесь есть ультрафиолетовые лампы на аккумуляторах, чтобы поддерживать фотосинтез в растениях, так мы получаем кислород для дыхания. Но заряд аккумуляторов не бесконечен. Как и запас питьевой воды. Прошу сюда…

Возле приборов, должных регулировать микроклимат оранжереи, а теперь смотрящих на людей слепыми выключенными экранами, было оборудовано жилое пространство. Прямо на полу, укрытый двумя кусками теплоизолирующего пластика, лежал человек. Он был очень бледен, лоб его покрывала испарина.

– Михаил… – Келдыш негромко окликнул коллегу, и тот открыл глаза, с трудом сфокусировав взгляд на подошедшей Лизавете. – Это Лизавета Солнцева, космобиолог. Моя ученица.

– Рад знакомству, – мужчина разлепил пересохшие губы и с трудом, но искренне улыбнулся. – Лучезар Эдуардович много про вас рассказывал… Вы действительно красавица.

Лиза вспыхнула от неожиданного комплимента, но профессионал уже взял в ней верх – она быстро осматривала пациента:

– Тоже очень рада, – она коротко улыбнулась. – Вы ранены. У вас проникающее ранение брюшной полости. Необходимо обработать и зашить его, иначе начнется сепсис.

– Уже начался… – голос Келдыша был очень глух. – Но у нас нет необходимого оборудования и медикаментов почти нет, только аптечка первой помощи, что была в оранжерее. А ее недостаточно, чтобы сделать полноценную операцию. Даже для профессора космической медицины…

Верховцев обессилено прикрыл глаза. Он дышал тяжело и часто – времени на спасение его жизни было мало.

– На нашем корабле есть медкапсула, нужно немедленно доставить профессора на корабль, – Лизавета ловко орудовала в своей укладке – инъекции помогут задержать губительный для организма процесс, но пациенту требовалась хирургическая помощь.

– На станции она тоже есть, – Келдыш понуро кивнул. – Более того, находится не так далеко отсюда.

– Туда есть доступ? – Такер уже просчитывал возможные варианты действий.

– Не уверен.

– Это не ответ, – Такер с трудом переборол пренебрежение в голосе. – Нужна конкретика.

В ответ ученый лишь развел руками. И Лиза решилась, наконец, спросить о том, что, как нарыв, пульсировало в ее голове болезненным комком мыслей, мешая думать о чем-либо другом:

– Наш связист уловил три индивидуальных сигнала. Где… доктор Горский?