После 1991 года на территории бывшего СССР рухнула не только система здравоохранения. Повсеместно пошла на спад научно-исследовательская деятельность, аналогичная ситуация сложилась и в системе образования. Как и в любом тоталитарном государстве, в советское время наблюдался переизбыток идеологии, однако помимо нее существовали структуры, которые гарантировали получение основного общего образования. От всего этого в большинстве новых республик почти ничего не осталось. Во многих из них коррупция системы образования достигает таких масштабов, которые невозможно было представить в СССР. Чем южнее скользит взгляд по карте постсоветского пространства, тем чаще подтверждается этот вывод.

В 2001 году в газете Die Welt вышла статья под заголовком «У советского человека дела идут очень хорошо»[21], подразумевая при этом и восточных немцев. Автор статьи засвидетельствовала у людей, живших когда-то за «железным занавесом», наличие «рабского менталитета»: «У советского человека не было собственной инициативы, он приспособлялся к рамочным условиям, создаваемым государством, ожидая от него прежде всего экономических гарантий. За свою лояльность по отношению к коммунистическому режиму <…> он мог вести жизнь, при которой его экономическая безопасность в значительной мере была отделена от его личного вклада. После переломного периода <…> такой образ жизни не сильно изменился»[22]. Газета Neue Zürcher Zeitung в 2006 году писала следующее: «Советский Союз уже давно развалился, однако его внутренние структуры продолжают жить. <…> Простой гражданин сердится, но старается приспособиться. Он до сих пор существует, этот “хомо советикус”»[23].

Понятие «хомо советикус» придумал советский и российский писатель, логик и диссидент Александр Зиновьев (1922–2006). Его одноименный роман, в котором Зиновьев описывает выведенный коммунистическими идеологами образ «нового человека» и который запрещали издавать в СССР, в 1978 году появился на немецком языке. А на родном русском роман был опубликован лишь в 1982 году в одном из эмигрантских издательств. «Им ведь действительно удалось воспитать нового человека, – рассуждает Зиновьев. – Но что за человека? Трусливое, эгоистичное, лживое и безынициативное создание – противоположность проекта новый “человек”»[24].

Впрочем, многие театральные деятели, кинорежиссеры и актеры были критично настроены к происходившему в советское время. Некоторые из них принадлежали к числу диссидентов. Их соотечественники даже придумали понятие «совок», которое объединяло для них все, что связано с жизнью в Советском Союзе. При этом коннотация не всегда была негативной: для многих из них это было время молодости и веры в «улучшенный» социализм.

На Западе, где выражение «коммунистические гены»[25] стало метафорой, это сочетание не вписывается в рамки имеющихся клише. Однако такое понятие затрагивает нерв целого поколения и описывает чувства многих представителей тогдашней советской интеллигенции.

Неважно, эстонец ты, литовец, русский, украинец, грузин, армянин, узбек или таджик: те, кто вырос в Советском Союзе, несмотря на различное и часто несовместимое друг с другом социальное развитие, остаются связаны между собой невидимыми нитями.

С одной стороны, их объединяют память об эпохе Сталина. Сталинский террор уничтожил значительную часть своего собственного народа. И было неважно, шла ли речь о представителях элиты старого общества или о сторонниках большевизма. В тюрьмах и лагерях ГУЛАГа Советского Союза в невообразимых условиях умирали рабочие, крестьяне, интеллектуалы, солдаты и офицеры Красной армии, большевистские лидеры и в конечном счете – сами преданные палачи системы.