Они стояли набычившись друг против друга, и Марк вдруг почувствовал прилив горячей злости. Ему очень хотелось принять вызов этого типа, хотя он прекрасно понимал, насколько тот силен и опасен. Рожа настоящего убийцы, не говоря уже о весе и физической мощи. Марк взял себя в руки, плечи его тоже опустились.

Его мучитель это заметил, видно было, что он наслаждается ситуацией. Крепко сжав зубы, громила тонко улыбнулся, на шее выступили жилы, он слегка качнулся, перенеся вес на пальцы ног.

А Марк вдруг почувствовал страшное отвращение к насилию. Он успел уже навидаться его в жизни, а кроме того, драться сейчас особых причин не имелось. Он отвернулся и нагнулся за сапогами.

Человек наблюдал, как он одевается, возможно слегка разочарованный, но готовый к дальнейшему противостоянию.

– Как ваше имя? – спросил Марк, закидывая ранец на плечо.

– Друзья зовут меня Хобдей.

– А фамилия?

– Просто Хобдей.

– Хорошо, я запомню, – сказал Марк. – А вы молодец, Хобдей.

Он спустился во двор и двинулся в путь, а через пятнадцать минут, когда оглянулся с гребня возвышенности, где дорога на Ледибург поворачивает на север, увидел, что Хобдей все еще стоит на заднем дворе усадьбы Андерсленд и внимательно за ним наблюдает.

Фред Блэк смотрел, как Марк поднимается на холм. Положив руки на ограждение бассейна с травильным раствором против паразитов скота, он неторопливо жевал табак – высокий и худой, дочерна загорелый на солнце и сам высохший, как брусок жевательного табака.

С Джоном Андерсом они были закадычными дружками, и он знал Марка с тех пор, когда тот еще ползал. Однако юноше стало ясно, что сейчас Фред его не узнал.

Шагах в пятнадцати Марк остановился и приподнял шляпу.

– Здравствуйте, дядя Фред, – приветствовал он Блэка.

Фред и теперь не сразу признал Марка – прошла секунда, прежде чем он с радостным воплем подбежал и обнял внука старого друга.

– Господи, мальчик мой, а тут болтали, что тебя убили во Франции!

Они уселись рядышком на ограду загона. Мальчишки-зулусы сквозь узкий проход прогоняли под ними скот к краю бассейна, и животные торопливо прыгали в глубокий и зловонный химический раствор, снова появлялись на поверхности, боязливо фыркая и задрав нос кверху, и потом выходили по откосу с другой стороны.

– Уже год прошел, как он умер… нет, больше… ну да, больше года, прости господи. Мне и в голову не пришло, чтобы тебе сообщить. Я ж говорю, все считали, что ты погиб во Франции.

– Все в порядке, дядя Фред, – сказал Марк.

Он удивился, что новость совсем не потрясла его. Видимо, он уже понял это и смирился с утратой, хотя горе легло на душу тяжким грузом. Они долго молчали; сидящий с ним рядом старик уважал его чувства.

– А как он… – Марк поколебался, не решаясь употребить это слово. – Как он умер?

– Да как тебе сказать…

Фред Блэк приподнял шляпу и осторожно потер лысую розовую макушку.

– В общем, все случилось довольно неожиданно. Они с Питом Грейлингом и его сынком отправились добыть немного мяса в Чакас-Гейт.

На Марка сразу нахлынули яркие воспоминания. Чакас-Гейт, большой природный заповедник на севере, где дед обучал его искусству охоты. Уже давно, в 1869 году, эту территорию власти объявили охотничьим заказником, но охраны там не назначили, и жители Северного Наталя и Зулуленда считали его в некотором смысле своей собственностью.

– Ну вот, прошло, значит, пять дней, а старик в лагерь все не возвращается. Искали его еще четыре дня и потом нашли.

Он немного помолчал, бросив на Марка быстрый взгляд.

– Как ты себя чувствуешь, мальчик мой?

– Нормально, – ответил Марк. А сам подумал о том, что повидал в жизни много смертей и сам не раз убивал и все же еще одна смерть, тем более деда, глубоко его тронула. – Продолжай, пожалуйста, дядя Фред.