Однако на деле все оказалось не так уж и плохо. Высокопоставленный племяш успел постараться – им вернули почти все конфискованное, даже чуть из других конфискатов добавили – добротные еще халаты, кое-что из дорогой посуды, и пара ковриков местной работы: но это было сделано нечаянно – уверен был Давид. Или ему все же повезло?

Сверх этого, Ахиахар прислал от себя еще и богатые подарки, прежде всего ароматные специи, которые всегда найдут свое применение у служанок на кухне: райские зерна, мускатный орех, корицу, гвоздику, кардамон и розовые лепестки. Кумин, кориандр и шамбалу, а также сумах, тамаринд, шафран и шалфей – без которых любое мясное блюдо проигрывает во вкусе и ощутимо теряет в цене. Пусть еду без специй едят бедняки в постный день, но только не семья Давида!

Следом за пряностями, слуги Ахиахара внесли в дом Давида и Анны традиционные в тех местах сладости: пахлаву, кяту, курабье, шакер-лукум и шакер-чурек, кихелах. Отдельно были представлены: халва и нуга, рахат-лукум и ойла, шербет и любимая сыном Торией чуч-хела, которую продавали мальчишки на рынке.

В светлый праздник Пятидесятницы, совпавший с недавним возвращением хозяина дома, вся семья с раннего утра, готовилась к обязательному, для каждого правоверного иудея изысканному обеду. Под бдительным надзором Анны, слуги спозаранку накупили на базаре для кухни все самое свежее и натуральное и до обеда готовили традиционные праздничные кушанья. Анна стояла у плиты вместе с ними – готовилась к пиршеству.

Давид, уже пришедший в себя, тоже по-своему готовился – ходил взад и вперед по комнате, распевая, на разные мотивы куплеты.

Аха-ад – нынче кушанья пара-ад,

Шта-а-и-им – сами с мамой все съеди-им,

Шало-о-ош – цимес сладок и хоро-ош

Арба-а –выпьем сикера до дна-а

Хамэш – мацебрай и халу ешь.

Шеш и Шева – Адам и Ева

Шмо-онэ, – ели Хри-и-и-не.

Ничто так не «нагуливает» аппетит, как долгое размышление о вкусной и обильной еде, её низкой цене и высоких полезных свойствах купленных продуктов. И как только стол был накрыт, Давид с сыном, как водится в восточной стороне, но по вере отцов воздав благодарение Иегове, возлегли за трапезу.

Трапеза была как никогда богата и изыскана. Тория первым обратился к отцу:

– Добрый отец мой, как говорит наш сосед, дядя Зартошт аль Шахзад: «битый ишак бежит быстрее лошади». Ты долго голодал в изгнании, так оставим же формальности и преступим быстрее к трапезе.

Но Давид не прикоснулся сразу к угощениям, вместо этого он строго посмотрел на сына и произнес как можно серьезнее:

– Пойди и приведи, кого найдешь, бедного из братьев наших, который помнит Господа, а я подожду тебя.

Разделять свою трапезу с голодным единоплеменником научили Давида его отец Товиил, его дед Ананиил, которые усвоили этот урок от своих отца и деда: Адуила и Гаваила, да и последние не сами это все выдумали. Давид, вслед за ними, всегда скрупулёзно соблюдал закон предков.

Тория вернулся быстро, но один.

– Отец мой, – мальчик выглядел явно расстроенным, – один из племени нашего, удавленный, брошен на площади. Других наших нет.

Отложив трапезу, Давид, как и делал это раньше не раз, принял меры к достойному погребению несчастного и уже, после, принялся обедать, перемежая яства со слезами. Плакал и Тория, возлежавший с отцом за столом, плакала на женской половине и Анна.

Вечером того же дня, когда лучи солнца исчезли за горизонтом и полуденный зной ослаб как рабсак Одиссей в стране лестригонов, к Давиду в дом собрались его соседи. Они, конечно же были свидетелями очередного смелого поступка Давида, дерзнувшего предать тело государственного преступника земле. Приехал и племянник Ахиахар, быстрыми шагами вошел в дом дяди, но свиту, на всякий случай, оставил за воротами. Они были удивлены, они были возбуждены, им очень хотелось все это по-соседски обсудить.