Я только-только попал в этот мир, но меня уже втянуло в жернова местного правосудия. Радовало, что, по всем приметам, оно здесь вершилось быстро.

Мы вошли в просторное помещение, похожее на храм Двенадцати Тысяч Создателей. В высоких арках так же стремительно бежали облака и пробивались яркие лучи солнца. Только стены и пол здесь не украшены иероглифами озарений и узорами. На одной стене разместились массивные объёмные иероглифы, означавшие «Обвинение и Правда».

Вдоль стен рядами стояли деревянные скамейки. Мои родители уселись рядом друг с другом. Отец взял ладонь матери в свою. Оба с тревогой уставились на меня.

Кроме нас в зале присутствовало несколько стражников, один из которых откровенно дремал, сидя на скамье и свесив голову. И десятка два незнакомых людей разного возраста, одетых в разнообразные туники, плащи и халаты. Я не слишком вглядывался в их наряды, но подметил, что никто не носил штаны.

Особенно выделялся многослойный халат одного толстого господина, украшенный таким количеством золотых узоров, что блестел в лучах солнца, как диско-шар на танцполе, отбрасывая на стены дрожащие солнечно-золотые отблески.

Стражник поставил меня в центр площадки и ушёл. Тут же передо мной выросло два огромных плоских камня. Мало того, что они походили на высокие надгробия, так и появились из каменного пола со скрежетом и скрипом. Я в испуге отскочил, что вызвало насмешки зрителей.

Кто-то рассмеялся:

«Первый раз, что ли?»

На первом камне со скрежетом проступил объёмный символ «Обвинение». Под ним, с едва слышим шорохом, вылупились ряды иероглифов, описывающие моё преступление.

Я перевёл взгляд на второй камень. На его гладкой поверхности торчал символ «Правда» без какого-либо пояснительного текста.

Между камнями встал пожилой и лысый мужчина, облачённый в тёмно-синюю тунику, усыпанную мелкими узорами из символов Обвинения и Правды.

– Меня зовут Салуин Коут, – объявил он. – Моё предназначение: Помогающий Богам. Я буду вершить уравнивание Обвинения и Правды на Пути Самирана, сына Похара Те-Танга и Мадхури Саран.

Из этого я понял, что лысый – мой судья.

– Ты впервые на пути Обвинения и Правды, лениво, – сказал Салуин Коут. – Поэтому я должен спросить, знаешь ли ты, как вершится правосудие?

– Не очень… Я ведь впервые тут.

Судья недовольно вздохнул и пояснил:

– В Прямом Пути произойдёт сравнение твоих утверждений и мыслей с утверждениями и мыслями тех, кто обвинил тебя в преступлении.

– А кто меня обвинил? – спросил я. Хотя на самом деле было интереснее узнать, как можно вообще сравнивать чьи-то мысли?

– Четыре родственника погибших недавно людей, и небесный стражник, поймавший тебя на воровстве «уходящих граней».

– Что такое уходящие грани? – спросил я.

Лысый заметно удивился:

– Грани умирающих людей.

– То есть, грани можно забирать у других?

Судья то ли ужаснулся, то ли рассердился:

– Мальчик, не пытайся заболтать простое дело, – наставительно сказал судья. – Ты попытался отнять грани через грязное колдовство. Но доблестный небесный стражник Илиин вовремя прервал тебя.

Суть моего страшного преступления стала чуть яснее: меня обвиняли не в воровстве, а в попытке воровства.

– Ну, – с безразличной нетерпеливостью спросил судья. – Ты ознакомился с обвинениями?

– Да, – ответил я. – В свою защиту хотел бы сказать, что…

Властным взмахом руки судья прервал меня:

– В твою защиту будет говорить Правда. А ты помолчи.

Откуда из зала я услышал нервный смешок:

– Молодёжь уже вообще перестала уважать традиции предков.

– Воспитание молодых – обязанность взрослых, – ответил другой голос. – Обвинять надо не парня, а его родителей, которые не воспитали его в уважении к Создателям.