– Зачем? Зачем ты это сделал? – шептала и промакивала рану, еще не готовая залить ее спиртом.

– Когда больно телу, не так больно сердцу…хочу носить твое имя на себе. Хочу тебя внутри меня.

Говорит и хватает меня за руку, жадно целует мое запястье, прижимает к щеке. Она гладкая сверху и колючая от бороды снизу. И мокрая. От его слез.

– Я осиротел….я чувствую себя слепым котенком. Куда мне идти? Где унять боль? Скажи?

В этот момент я залила рану спиртом, и он зарычал, выгибаясь, глаза тут же распахнулись шире, и рука сдавила мое запястье с такой силой, что у меня потемнело перед глазами.

– Что ты делаешь? Какого хера ты здесь?

– Промываю рану…она загноится. Вы почти вскрыли себе грудную клетку!

Он наклонил голову, посмотрел на свою грудь и засмеялся.

– Там все равно дыра. Она давно вскрыта.

– Рану нужно зашить.

– Зашить? – переспросил, сдавливая мне запястье.

– Зашить…шрам все равно останется, если вы хотели именно этого. Но если ничего не сделать, может пойти заражение.

– Шей, мне по хрен.

Откинулся на стену и, схватившись за бутылку, поднес ее к губам.

– Расскажите мне о ней…о вашей птичке. Расскажите, какой она была для вас.

Он не отвечал, продолжая заливать в себя алкоголь. Пока не осушил всю бутылку до дна и не швырнул ее в камин так, чтоб пламя взметнулось красными искрами.

– Когда я увидел ее впервые, ей было восемнадцать, и она выходила замуж…не за меня.

Он говорил, и моя боль на фоне его боли начала казаться мелкой, невзрачной и такой обыденной. Он говорил о ней, о себе. Несчастный ребенок, дитя инцеста, брошенный отцом и матерью, обделенный родным дедом, выросший в подворотнях.

Рожденная инвалидом дочь, измена жены, знакомство с Лебедем….его адская любовь к ней, а потом ее смерть. Как человек может пережить столько боли? Это же невозможно….Он же на самом деле мертвец, разъеденный изнутри червями тоски. Его сердце разодрано в клочья, а душа изрешетилась от страданий.

Он хоронил себя в этом доме. Он умирал в нем день за днем и ночь за ночью. Вынес себе приговор и приводил в исполнение. Кричал, бил по стенам, ломая кости пальцев, резал на себе буквы ее имени и звал, бесконечно долго ее звал.

Это не дом. Это черное царство адской нечеловеческой боли.

Пока я зашивала его рану, он то плакал, путаясь в своих воспоминаниях. Так похожий на полуразложившийся и душевно, и физически, труп. То вдруг выхватывал мое лицо из собственной темноты и радовался, что-то шептал, хватал меня за руки, целовал их. А когда узнавал, что я не она, его взгляд полыхал ненавистью… я физически ощущала, как сильно он меня ненавидит в этот момент.

Если я не стану ее копией…то рано или поздно меня убьют.

И чем сильнее он горел яростью, тем дальше уходила моя ненависть к нему. Мне до адской боли внутри было его жаль. Этот зверь погибал у меня на глазах. А еще говорят, что от любви не умирают.

9. Глава 8

Как часто мы ищем самые нелепые оправдания тем, кого любим, пытаясь всячески сгладить их вину перед нами только для того, чтобы иметь личное право любить их дальше и не презирать себя за это.

Остров Д. НеОн Ульяна Соболева

– Как ты смел, дед!… Мне наперекор!

Рявкнул Хан и склонился над дедом, который и глазом не моргнул.

– Смел и буду сметь! Тебе наперекор! Это моя дочь!

Брови Тамерлана сошлись на переносице, и руки сжались в огромные кулаки.

– Когда-то тебя это не заботило. Дочь или нет, тебе было наплевать.

– Пришло время исправлять ошибки.

– Замаливать грехи, ты хотел сказать… твоя дочь – сука, которая хотела тебя уничтожить, тварь, которая устроила переворот в моем доме. Я приговорил ее к смерти, и так и должно быть!