– Отец Паисий, благодарю вас, но мне бы с отцом Иоанном повидаться.

– Понимаю. Понимаю вас. Но, сожалению, ничем помочь не смогу. Во время известного прошлогоднего происшествия вместе с домом исчезли несколько человек, в том числе и отец Иоанн, – сообщил он вкрадчиво, стараясь придвинуться ко мне как можно ближе и заглянуть в глаза. – Наш настоятель имел немало лет, но сохранял крепость тела и духа. Мы его очень любили, и нам его не хватает. Я знаю – в том злосчастном доме жили ваши родственники, и соболезную в связи с их исчезновением, – он всё-таки добрался до моих глаз, взглянул прямо в зрачки, отшатнулся, передёрнул плечами и, запинаясь, продолжил: – Э-э-э… хранитель этой земли пока не назначен, а… м-м-м… известный вам объект охраняется Корпусом Стражи.

Я слушал священника, и меня не покидали смутные сомнения. Что-то во всём этом было не так.

– Скажите, отец Паисий, а кто ещё был в том доме? Вам это известно?

– Отчасти. Как я уже сказал: отец Иоанн, Семён Прокофьевич, Пахом Прокофьевич, и, кажется, старшина стражи Сергей.

– А, вы не в курсе, что они там все вместе делали ночью.

– Не ведаю.

– Благодарю, отец Паисий. Нам с сыном нужно спуститься вниз.

– Ваша воля. Мир вам. Ступайте с богом, – ответил священник, снова осторожно кольнув меня холодным взглядом.

За время моего отсутствия хранители перекрыли вход в подземелье мощным стальным затвором. Рядом я увидел приборы сигнализации. Сам затвор и приборы управления защищала толстая железная решётка. Едва мы приблизились к входу в подземелье, как нам заступили путь трое стражей в касках, бронежилетах и с автоматическим оружием наготове.

– Прошу остановиться, – раздался громкий голос одного из них, – предъявите пропуск, пожалуйста.

– Не понял, – искренне удивился я, – и кто же нынче здесь пропуска выдаёт?

– Не умничай, дядя, – грубо ответил старший наряда, выдвигая вперёд короткий ствол, – документы то хотя бы у тебя есть?

– Нет. Документов у меня вовсе нет.

– Тогда – кругом, и шагом марш.

– Но зачем же так грубо и некультурно? Я бы обязательно получил пропуск, но те, кто мог бы мне в этом помочь: отец Иоанн, хранители Семён и Пахом, или ваш старшина Сергей исчезли. Ну, не отправляться же за разрешением в Иерусалим к моему родичу Верховному Советнику Николаю, или в Рим к Координатору Александру.

– А-а… вы кто?

– Слава Творцу, я слышу первый нормальный вопрос. Меня зовут Антон Латов.

– Избранный?.. Вы тот самый Антон Латов?

– Я не знаю, что означают ваши слова «тот самый», но я, действительно, Антон Латов. А это мой сын Владимир. Так как, дверь откроете?

– Приносим свои извинения, проходите, пожалуйста. Вас проводить?

– Нет, мы сами. Ваше дело дверь караулить. Бывайте здоровы, служивые.

Посмеиваясь, я шагнул в проём открывшейся двери и оказался на отлично освещённой лестнице. Стало немного грустно. Электрический свет стёр незабываемый флёр романтики и тайны. То ли дело раньше – мрачные подземелья, факелы. Красота.

Лестница привела нас в большой тамбур со вторым створом, который тоже изменился и представлял собой бронированную круглую дверь, толщиной около метра, какие обычно ставят в банковских хранилищах или в подводных лодках. Ого! Это уже серьёзно. Настежь распахнутый люк означал, что проход нам открыли. Мы нырнули в круглый проём, миновали высокий сводчатый коридор, бесшумно распахнули древнюю медную дверь и вступили в зал Четырёх Стихий. У хранителей хватило мудрости не трогать его и оставить в первозданном виде, но теперь он выглядел иначе. Яркое освещение выявило все закоулки зала и стёрло непередаваемый дух мрачной таинственности. Теперь помещение сильно смахивало на музейные руины, и только от сияющего аспидно-чёрными гранями куба портала по-прежнему исходила неисчерпаемая мощь.