Улучая момент, покидаю зал и с облегчением сбрасываю с себя галстук. Отправляю его прямо в мусорку. Как будто петлю с шеи сняли. Не забываю с собой взять бутылку виски. Сильно уж пить хочется, нужно притупить жажду.

 От алкоголя меня шатает, и реакция притупилась. Двигаюсь на ощупь.  

Ноги меня сами ведут по коридору. В голове пусто, ни одной мысли, только сердце гулко бьется. И во рту накопилась слюна. Пытаюсь найти сигареты, чтобы закурить, но не нахожу. Ударяю несколько раз в стену, разбивая руку в кровь. Раздражение копится, застревает комом в горле.

Внезапно оказываюсь перед ее дверью.

 Ведьма. Приворожила.

 Провожу ладонью по дереву, стискивая челюсти, сглатывая и пытаясь протрезветь. Не помню как дошёл до ее комнаты. Ноги против воли привели. Я пьян. Так почему я здесь?

 Борюсь сам с собой несколько минут. Открываю дверь, захожу в темную комнату. Обвожу взглядом, вдыхаю ее запах, повисший в воздухе. Затуманенным сознанием пытаюсь понять, чего не хватает. Что не так?

 Где ведьма?

 Подхожу к кровати и трогаю простыни. Ещё тёплые. Её тепло. На середине кровати лежит ноутбук. Повинуясь необъяснимому порыву, открываю его. Компьютер не запаролен, сразу же мне открываются Заметки. Всего лишь с одной записью на русском.

« Я любила тебя…»

8. Глава 7. Побег

Я сама себя узнавала с трудом.  Мама бы точно не признала в этой молодой женщине свою дочь.

Чтобы сойти за одну из жён родственника Абды, мне пришлось надеть чёрное платье в пол, расшитое маленькими цветками жасмина. Или как назвала его Абда – кандура. Под платье я надела легкие шёлковые шаровары вместо нижнего белья. Чтобы покрыть голову, я накинула струящуюся накидку чёрного цвета, расшитую золотыми нитями. Одежда была из гарема. Все ткани были невероятно приятными на ощупь, они буквально ласкали кожу. Одежда достойная королевской семьи.

Я выглядела, как самая настоящая арабская женщина, но меня выдавали только глаза. Неестественно голубые. И грустные. Такие глаза могли принадлежать только старой женщине. Редкость в этом мире. 

- Не снимай их во дворце. – Абда чинно вручила мне солнечные очки. Заметив моё удивление, она пояснила: Ты действительно думаешь, что нашим женщинам нельзя носить очки?

Она оскорблено скривилась, а я просто промолчала. Технически я не сказала ни слова. Моя обычная разговорчивость улетучилась. Раньше я могла часами трещать обо всем, была блогером. А теперь мне хочется тишины и покоя.

Родственник Абды оказался мужчиной в возрасте. Весьма молчаливым и угрюмым. Было видно, что моё общество ему неприятно. Он зыркал гневно, бросал тяжёлые взгляды из-за лохматых бровей. Мужчина был очень похож на свою родственницу.

Перед самым побегом, когда я была полностью одета, Абда провела меня к чёрному выходу, где стояла ожидающая меня машина. Я была переполнена таким возбуждением, страхом, желанием все откатить назад. Но разве дорога назад была? 

Чтобы решиться сесть в неё, мне пришлось собрать все свои силы в кулак. Сердце напоминало зайца, убегающего от лисы. Оно скакало с такой скоростью, чтобы было страшно, что оно проломит рёбра и убежит.

Моя бабушка всегда говорила: «На все воля Господа». 

Значит сейчас, все должно быть именно так. Не знаю, что ждёт меня впереди, нужно верить, что только хорошее. Жизнь не может состоять только из чёрной полосы. Значит, происходящее скоро закончится.

Выходя из комнаты, служившей мне тюрьмой, я решила поставить точку в том, что было между мной и Ахмедом. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся. Он чистое зло. 

Я не смогла произнести эти слова вслух наедине с собой, что говорить о признаниях Аль-Мактуму. Безответные чувства приносят только боль. Еще более страшные чувства – быть чей-то вещью.