Хлопнула входная дверь. Раньше она не замечала, что слышимость в доме такая, будто это к ней в комнату кто-то вломился и теперь топает, подбираясь ближе к старой металлической кровати с кованым изголовьем. Обернувшись, чтобы удостовериться, что она одна и двери закрыты на ключ и толстый засов, Леони оглядела новое жилище, едва сдерживая радостный визг.

Если сравнивать с прежней квартирой, здесь оказалось раза в три больше места. Деревянные полы были покрыты вытертой темно-желтой краской, стены оклеены попахивающими старостью обоями спокойных пастельных тонов в мелкий цветочек, с потолка криво свисала единственная разлапистая люстра. Мебели было немного: кровать, пузатый комод, древний рассохшийся платяной шкаф и примерно такого же возраста кресло, но ей хватало. Тем более что еще месяц назад, неизвестно как попав на блошиный рынок, Леони приметила красивый столик с подернутым патиной зеркалом. В прежней квартире места не нашлось, зато здесь он будет смотреться отлично!

Внизу раздались шаги: Этьен подошел к лестнице, постоял и вернулся на кухню. Зашкворчало масло на сковороде, послышался шум воды. Вспомнив, что собиралась по случаю переезда сама приготовить завтрак, девушка зарычала недовольным щенком, сорвалась с кровати, подбежала к шкафу, влезла в домашние спортивные штаны и длинную, почти до колен, широкую футболку, натянула любимые шерстяные носки и кинулась к двери. Чуть не поскользнувшись на вытоптанных до гладкости деревянных ступенях, Леони кубарем скатилась вниз, наспех умылась и ввалилась в кухню, на ходу приглаживая смоченные водой волосы.

– Мсье Этьен! Доброе утро.

Проклятые веснушки! Хоть бы раз позволили зардеться от стыда.

– Привет, – ухмыльнулся мужчина, не оборачиваясь.

Он стоял у плиты и жарил французские тосты, подрумянивая ломти тончайшего белого хлеба до идеального карамельного цвета: сказались, видимо, долгие годы одиночества, и готовил мастер вполне неплохо. В воздухе висел запах корицы, сахара, а еще – свежесваренного кофе.

– А я хотела приготовить завтрак, – виновато улыбнулась девушка. – Раз уж я…

– Ничего, – отрезал Этьен, не давая продолжить.

Завтракали в тишине. Только стрелка часов на стене в прихожей отстукивала медленные секунды.

Следующие несколько дней Леони запомнила, как самые счастливые. Она просыпалась рано – специально ставила будильник, чтобы успеть приготовить завтрак, как могла, неумело. Если находила сообщение о новых вакансиях, бежала на место, чтобы вклиниться в очередь точно таких же желающих подзаработать или (при наилучшем раскладе) найти постоянную должность. Не сказать, что ей нравилась эта мысль или действительно хотелось обречь себя на то, что многие награждают высоким титулом «стабильность», но совесть не позволяла жить у чужого мужчины просто так. Того и гляди запросит что-то взамен… Хотя ни разу за все два года знакомства он не давал повод бояться или надеяться, что подобное когда-нибудь произойдет.

Когда выдавалось свободное от фотосессий и поиска работы время, Леони чаще всего проводила его в мастерской за мытьем бутылок или носилась по близлежащим свалкам на велосипеде, собирая стеклянную тару для будущих шедевров мастера. И только по вечерам, окончательно выдохшись, девушка забиралась в любимое кресло и смотрела, как полыхает в печи огонь и тает под его настырными языками стекло. Иногда засыпала прямо там, а просыпалась только от стука двери: мастер уходил домой. Тогда девушка поднималась наверх, куталась в мягкий плед, долго лежала, глядя на тени, рисуемые луной на полу, и проваливалась в сон.