– Останься в именьи, тебе там будет удобнее, – говорил весьма настойчиво человек слева.

– Чем удобнее? – спросил его Вячеслав Петрович.

– Все близко. Тебе будет хорошо, – он продолжал настаивать на этом. Стоящий справа просто молчал.

– А почему вы ничего не говорите? – спросил его парень.

– А что ты хочешь узнать?

– Что меня ждет, если я останусь, и что ждет, если я уеду?

– Смотри.

Тут человек махнул рукой, и перед его глазами промелькнули две картины.

– Это будет, если останешься.

Тут Слава увидел довольно большую церковь, зажиточный приход, его самого с Ольгой, живущих в довольстве и роскоши, и одновременно народ, который стучится к нему и не может достучаться.

– А это будет, если уедешь.

Перед его глазами предстала совсем другая картина. Небольшая, скромная церковь, толпы народу, которые идут к нему за советом. Он никому не отказывает. Он также увидел свой скромный дом, одновременно он увидел толпы молящихся за него людей в храме, благодарящих Бога за то, что послал им такого священника.

Обе картины впечатлили Вячеслава Петровича очень сильно.

– Я сделала свой выбор, – окончательно решил он. – Мы едем в Тамбовскую губернию. Решение принято.

Стоящий справа только улыбнулся, стоящий слева был в ярости, вокруг него образовался огонь.

Тут Вячеслав Петрович проснулся. Ему было немного холодно.

– Оля, нам пора двигаться, – сказал он жене, только что открывшей глаза.

– Решил ехать.

На рассвете началось их второе путешествие. Конечным пунктом было село Клюево Тамбовской губернии. На душе у молодого священника было спокойно и невозмутимо. Было принято решение, самое важное для него в его жизни решение, от которого зависело все, что с ним может произойти потом. Он был счастлив, что все так определилось.

Лязгнули тяжелые ключи, заскрипели ворота. Казалось, что хуже места, где все так безысходно, просто не существует. Да, это была тюрьма. Острог, как его звали в 19 веке. По сырой камере из узкого оконца еле-еле пробивается свет. За что люди сюда попадают? За разные дела. В основном за совершенные ими же. Кажется, что все, нет больше выхода. Нет, выход есть всегда.

Дверь лязгнула и со скрипом открылась, в камеру вошли три человека. Конвойный закрыл дверь и пошел дальше по бетонному полу полутемного коридора.

Они оказались в камере. Два матерых жулика, которые уже здесь были не один раз, и еще совсем молодой мальчишка, который попал сюда впервые и пока не знал, что его ждет впереди.

– Чьих будешь? – спросил мальчишку один из них.

– Я случайно.

Было явно видно, что он боится всего на свете, особенно своих сокамерников.

– Слышь, Цербер, как такое чудо могло в острог угодить? – спросил один, обращаясь к другому, – и что он мог сотворить?

– Слышь, ты, поведай, как ты дошел до камеры?

– Я просто видел, как убивали, а свалили на меня.

– Кто кого замочил? Говори.

Тут он двум матерым уголовникам рассказал, как, возвращаясь домой, он увидел, что убили человека трое в масках, ограбили и убежали. Он, испугавшись, подбежал к нему, дотронулся до крови, приехала жандармерия и быстро нашла виноватого. Теперь ему светит каторга, а может и виселица.

– Не дрейфь, пацан. Виселица только один раз бывает, а каторга была и нет ее.

После этих слов оба рассмеялись. От их смеха, с одной стороны, веяло безысходностью, а с другой – какой-то долей сочувствия к парню. Они все поняли. Цербер и Кент сразу вспомнили этот случай. Да, это они с подельником грабанули того купца, а когда зарезали, то сбежали. А когда их взяли, то удивились, что им это не вменяют.

Кент тогда в камере говорил: