– Вижу, как гордитесь! Гордецы нашлись! Хотите, чтобы их родители вас к суду привлекли за побои?! Так что ли?

Экзекуцию на удивление своевременно прервала телефонная трель.

– Да, алло. Слушаю вас, – сняла трубку Л.Я. -Хорошо, обязательно буду. Спасибо большое…

Вздохнув, она положила трубку и продолжила: -Ваше счастье, что мне нужно на совещание. В общем, давайте, на сей раз не ограничиваться легкими дисциплинарными взысканиями, – обратилась она к завучу. -Раз не понимают, будем действовать иначе. Вы будете исключены из школы, – вынесла она свой вердикт. -На неделю. И точка!

– Наверное, нужно будет родителей вызвать? – уточнила Зоя Павловна.

– Обязательно. Пусть знают, какие у них… у нас с ними деточки растут! Хулиганье! Марш на уроки! А с завтрашнего дня чтобы и духу вашего в школе не было!

… -Describe, please, your flat, using «there is/are’ (Опишите, пожалуйста, свою квартиру, используя оборот « there is/are», – продолжала урок Тамара Ивановна.

– May I come in? (Разрешите войти?) – приоткрыл дверь Рамиз.

– Come in, please (Входите, пожалуйста!)! – ответила учительница.

– Ну что? – обернулся к нему я, когда тот уселся за родную парту.

– Исключают. На неделю. В общем, с завтрашнего «шаталить» буду…

– Я тоже приду, – без раздумий пообещал я.

– И я, – отозвался Юра, составивший Рамизу компанию за партой в кабинете иностранного языка.

– Ладно. Утром во дворе, – кивнул нам Рамиз.

Домашний вечер. Сижу в столовой нашей маленькой двушки и грустно слежу за очередными приключениями Янека, Гуслика и других героев сериала «Четыре танкиста и собака». Врубил звук «Горизонта» на полную мощность. Ловкие и удачливые, они побеждали на своем фронтовом пути всех и вся, не ведая, казалось, страха перед фашистами и никогда не испытывая трудностей с боеприпасами. «Этих из школы никто бы не посмел выгнать», – думал я, вспоминая о последних школьных событиях.

Между тем и не услышал, как вернулась с работы мать. Подошла, взлохматила мою хипповую прическу: «Ты когда стричься пойдешь, Витюша? Папа тебе дал деньги еще на прошлой неделе…»

Вздохнув, выключил телек и пошел к секретеру делать домашку: -Завтра.

– У тебя как дела? В школе нормально?

– Нормально…

– Ты не голоден?

– Нет.

Открыл домашнюю тетрадь, достал из портфеля шариковую ручку и, еще разок вздохнув, принялся выполнять упражнение по русскому языку.

Через час из кухни донесся мамин голос: «Так, теперь займись музыкой. Ты когда брал в руки последний раз инструмент?»

Все это прозвучало не менее убедительно, чем гамма «До мажор».

– А во двор? – попытался я выторговать «компот» за предстоящее полуторачасовое занятие на аккордеоне. -У нас сегодня турнир! Поздно ведь будет!

– У нас сегодня музыка, сынок. Вот подготовишься, тогда посмотрим.

Ворча, я полез в футляр за тяжеленным – 120 басов, концертный вариант – аккордеоном. Новенький Weltmeister отливал темно-красным перламутром и, дыша мехами, казалось, напоминал голосом Дмитрия Александровича: «Начни с гаммочек!»…

– До, ре, ми, фа, соль, ля, си, кошка села на такси! – передразнил я аккордеон, наигрывая басы и напевая вполголоса.

«Нашелся бы какой-нибудь старик-Хоттабыч, выдернул бы из своей бороды волосок и я бы сразу заиграл как Дмитрий Александрович. Ох, и здорово же он сбацал „Чардаш“ Монти на последнем концерте для родителей!». Затем вздохнул и запустил гамму во всю мощь, прибавив к басам правую руку. Сыграл «До мажор» трижды, старательно раздвигая меха и выдавая forte, с тем, чтобы матери, хлопотавшей на кухне, было слышно, и остановился.