– Это еще неизвестно, от кого грязи больше, – разозлилась Дронова.

Они не разговаривали со дня рождения. Да и о чем им говорить? Что Алка променяла дружбу на кривозубую улыбку?

– А можно, я одна здесь буду убираться? – Алка застыла перед доской, картинно опершись на швабру.

Учительница смотрела на нее с тревогой.

– Эля, у тебя все хорошо? Дома?

– Дома у меня особенно хорошо! – Эля потопала в конец класса, по ходу переворачивая стулья. – У меня вообще все отлично!

Под партой лежал Максимихинский дневник. Чудненько! Вот взять его сейчас и забросить за батарею. Пускай потом носится, восстанавливает оценки. Но все это было как-то по-детски, глупо.

– Забыл! – показала она добычу учительнице.

– Оставь у меня на столе. Завтра возьмет.

Математичка выровняла стопку работ, на мгновение приподняла ее, но, на что-то решившись, опустила, прихлопнув сверху ладонью.

– Вот тебе ключ, – показала учительница. – Подметешь, класс закроешь, принесешь ключ в столовую. Я буду там.

Эля победно улыбнулась. И подметет, и закроет, и отнесет. А еще «познает самоё себя»[1]. Все, как велит злая мачеха.

Закрыв класс, Эля первым делом нашла Алкину работу, достала ручку Максимихина. Пора за дело. Ни капли сомнений не было. Все абсолютно правильно!

Дронова наляпала помарок и три раза ошиблась. Эля писала, стараясь подражать кривому Сашкиному почерку. А чтобы у математички не было сомнений, вложила его листок в Алкин, а сверху свой добавила. Чтобы было, с чего Сашке «списывать». Сравнивайте, господа!

Сама удивилась своему спокойствию. Подметала легко и быстро. Швабра глухо стукалась о металлические ножки парт и стульев.

Уходя, еще раз старательно выровняла стопку работ, чуть выдвинула Алкину.

Месть… Кровавая… все как и задумывалось. Хотя нет – правильно будет – возмездие. Вот теперь все стало правильно.

Ключ в руках прыгал. Чего теперь волноваться, когда все закончилось? О! Сколько ярости обрушит на них математичка.

– Эй! Стой!

Эля вздрогнула, чуть не выронив ключ.

К ней по коридору шел Максимихин.

– Я там, кажется, дневник оставил. Видела?

Эля с восторгом смотрела на Сашку, и ей казалось, что сейчас зазвучит патетическая музыка, как в фильмах. Потому что такого успеха она не ожидала. Словно кто нарочно подгадал – Максимихин пришел за дневником. Он останется в классе один, наедине с работами. Покажи это в кино – все бы сказали, что специально подстроено. Но ведь так бывает. В жизни. На самом деле.

– Сам смотри!

Эля повесила кольцо с ключом на палец, демонстративно им качнула. Сашка дернул, сделав больно.

– Закроешь и отдашь математичке. Она в столовой!

Понимая, что это победа, окончательная и бесповоротная, помчалась вниз.

– Сухова, ты кабинет закрыла? – На пороге столовой появилась математичка. – Тебя Максимихин искал.

– Он за дневником вернулся. Сейчас ключ принесет.

И побежала дальше. Мимо знакомой компании – Алка ждала Сашку, рядом Ничка с верным Дятловым.

– Вот кобыла, – бросил Лешка.

Алка не смотрит. И правильно делает. Потому что у Эли сейчас невероятно счастливое лицо. Лицо победителя.

На ступеньках крыльца чуть не сбила Минаеву.

– Ты чего тут?

Машка наградила внимательным взглядом.

– Да так… – произнесла отличница после секундного молчания.

Нет, нет, она что-то хотела сказать другое. Зачем-то стояла. Кого-то ждала? Кого? Ее?

– Контрольную написала? – Вопрос прозвучал странно, словно Минаева хотела спросить о другом, но получилось – вот это.

– А чего там писать? – Эля весело спрыгнула со ступенек. – Все на повторение.

Зашагала к калитке, Машка отправилась за ней, как будто они так каждый день гуляют.

– А чего – вы теперь с Дроновой не дружите?