Сашка приехал. Появился вовремя и вытащил меня из огня. Вытащил, после чего растворился в темноте.

– Проклятый ожог!!!

С ненавистью и болью выпалила это в небо. А потом поднялась с парапета и ступая по собственному рисунку, вышла с крыши. Надо почистить карту памяти на фотике. Утром на работу. Проклятый кастинг и чертовы невесты! Чтобы вас всех разорвало! Вместе с вашей проклятой любовью, которую я сама потеряла раз и навсегда в огне, который к моему великому сожалению не забрал меня с собой.

– Пап, мам, я пришла!

– Где ты так поздно ходишь? Уже двенадцать! Неужели фотосессии бывают так долго?

Опустив тяжелую сумку с оборудованием на пол, подцепила носками пятки кед и скинула обувь. До чего же тесный коридор! Еще и коленкой долбанулась на пути к двери квартиры, соседи к своей куче хлама выставили несколько великов. Вот об один из них я и приложилась. Долгая была фотосессия, интуиция меня не обманула, долбанутая девчонка.

– Мам, фотосессии бывают даже ночными, – крикнула родительнице, она, как всегда, смотрит сериал в зале и достает меня, даже не вставая с места.

– Там в холодильнике котлета еще осталась, если отец не съел и пюре в кастрюле.

– Ага, спасибо. Пап, привет!

– Привет, – слабо отозвался отец. Опять, наверное, давление подскочило. Жара сегодня невыносимая. Насколько июль был теплым в этом году, но август переплюнул всех – уличные фотосеты обещают стать настоящим адом. Вот была бы у меня машина, не было бы никаких проблем. А еще пара помощников. Свет подержать, технику посторожить. Подхватив сумку с пола, через узкий, оклеенный рыжими полосатыми обоями коридор, прошла в свою комнату. В ту, что определили мне. У нас нет своего собственного жилья. По сути, нет ничего. Только моя аппаратура. Сколько лет прошло, а она все еще актуальна. Отец купил мне ее незадолго до пожара и, на счастье (если это можно назвать счастьем) она уцелела. Она оставалась у моего профессора, отец не хотел, чтобы дочка таскалась с тяжестями через весь город, собирались приехать на машине в выходной, когда в городе поменьше машин будет и забрать. Можно сказать, повезло. Отворив дверь в захламленную всем чем комнату, ввалилась и, пристроив сумку на полу, рухнула в рабочее кресло. Одиннадцать метров моего личного пространства, шесть из которых заставлено теткиными вещами. Две секции и шкаф, в которых ее книги, ее посуда, всякая фигня типа фигурок, собранных со всего света. Меня уже давно не заботит то, где я живу. Удобство матраса разве что иногда напоминает о том, что когда-то у меня была самая удобная кровать в мире. А все остальное – родители живы и слава богу. Именно так думала с того момента, как очнулась в больнице. Благодарила бога за родителей, а вскоре и проклинала его за то, что отобрал у меня Сашу. Он жив. Отец сказал, что Саша даже приезжал в больницу, узнал, что со мной все будет хорошо и уехал. От совсем глубоких страданий меня уберегли заботы о том, как жить дальше. Партнеры отца не только озаботились пожаром, но и отобрали весь бизнес, вплоть до машин и чуть ли не до трусов всей нашей семьи. Что они там не поделили, папа так и не рассказал, но месть была жестокой.

Взгляд упал на часы. Так, пора за работу. К утру Каролине надо отправить фотографии. Тяжелый вздох вырвался из моей груди – за стеной родители раскладывали диван, они уже собираются спать, мне же пора садиться за работу. Постучала пальцами обожжённой руки по столешнице. Нечего жаловаться, Славка. Сейчас ты пойдешь, слопаешь холодную котлету, проглотишь кусок невкусного пюре (мама так и не научилась хорошо готовить, к тому же еда как обычно будет ледяной) и сядешь за комп. Вздохнув еще раз, включила компьютер, нажав на блестящую кнопку на черном корпусе. Машина тихонечко заурчала. Привет, ночь. Привет, работа. Здравствуй и чтоб ты сдохло, мое одиночество.