– Я сплю, – пробормотал северянин, не открывая глаз.

В дверь постучали снова, на этот раз более настойчиво.

– Пожалуй, убью, – принял решение Норд, рывком поднимаясь на ноги.

В коридоре, прижав к груди охапку исписанных мелким почерком листочков, стоял тот самый мальчишка-счетовод. Его испачканное чернильными кляксами лицо озаряла смущенная улыбка.

– Вы ведь завтра в Мертоль отправляетесь? – осторожно поинтересовался он.

Наемник молчал, хмуро глядя на вечернего визитера.

– Завтра? В столицу? – не дождавшись ответа, уточнил юноша. – Я бы хотел попросить вас взять меня с собой. Меня зовут Родрик, – спохватившись, представился он. – Я готов стать вашим личным летописцем! Ведь вам нужен летописец? Всем нужны летописцы, – уверенно заявил мальчик. – Я умею писать и считать…

Северянин ошарашенно моргнул, шмыгнул носом и без раздумий захлопнул дверь. Паренек стучался снова и снова и что-то тихо лепетал, скребясь в дверь. Но Норд его уже не слышал. Он спал.


Маленьким белым шаром зависнув в небе, зимнее солнце ощутимо прибавило красок съемной комнатке Норда, но прежнего уюта в это позднее холодное утро в пристанище наемника уже не ощущалось. Северянин сел на кровати и посмотрел в окно. Зима настойчиво заявляла о своих правах. Мокрый густой снег, который шел всю ночь, завалил неплотно закрытую оконную раму почти на ладонь.

На столике у кровати стоял кувшин с водой. Рядом лежало чистое полотенце. Пока наемник спал, кто-то незаметно похозяйничал в его временном жилище.

Норд умылся и переоделся. Сапоги нашлись за дверью, начищенные и сверкающие. Натянув обувь, наемник спустился в обеденный зал и, устроившись за тем же столиком, что и вчера, огляделся.

Рядом с дверью в кухню стоял старенький музыкальный аппарат, над которым мохнатой горой навис ледяной теолец[14] или снежный человек, как частенько дразнили представителей этой расы местные ребятишки. Он неторопливо выбирал мелодию себе по душе и легонько постукивал мохнатым пальцем по клавишам «музыкальной шкатулки». Аппарат гудел, трещал и клокотал, перебирая популярные столичные баллады.

Трактирщик поздоровался с северянином сухим кивком, и вскоре на столе уже дымились тарелки с горячим омлетом и овсяной кашей.

Норд бросил быстрый взгляд на прислоненный к стене рядом с «музыкальной шкатулкой» двуручный теольский меч и с удовольствием принялся за завтрак.

А заросший по самые глаза густым белым мехом гигант тем временем все больше и больше хмурил широкие лохматые брови, видимо не испытывая никакого восторга от музыкальных предпочтений хозяина трактира, затем нашел, наконец, симпатичную песенку и удовлетворенно кивнул. Волосы теольца были заплетены в тугие косы с вплетенными в них маленькими колокольчиками, которые мелодично звякнули, вторя незамысловатому мотивчику, струящемуся из очередной диковинки изобретателей-гномов.

– Итак? – Рядом, не спросив разрешения, уселся Родрик. Протирая заспанные глаза, он широко зевнул: – Вы согласны?

– С чем? – прожевав, поинтересовался Норд.

– Чтобы я стал вашим летописцем. – Удивленный таким дремучим непониманием, юноша посмотрел на наемника с немым укором. – По дороге в Мертоль я напишу о вашей жизни целое сказание!

– Послушай, мальчик…

– Родрик, – подсказал юноша.

– Понимаешь, Родрик, простым наемникам не нужны летописцы, – аккуратно подбирая слова, проговорил северянин. – Вот если бы я был великим героем и совершал бессмысленные, но так любимые восторженными подростками подвиги…

Резкий удар открывшихся дверей спас Норда от этой странной беседы. В трактир вихрем ворвался Флаэль и, оттолкнув выходящего на улицу посетителя, направился к столу наемника. Он стряхнул с плеч хлопья снега, снял берет и скомкал его в руке.