– А ты чего хотел? В двадцать лет калекой остаться? Или вообще… Мать тебе тогда спасибо скажет! Подтверди, Миш! – Димка глянул на Голубых.

Тот пожал плечами.

– Я причем? Вы оба правы. Но решать Пашка сам должен. Он уже не маленький. А насчет стрельбы – я тебе так скажу: не дай тебе бог видеть такое. Тут конечно не угадаешь… Можно всю жизнь в ментовке прослужить, до пенсии, без единой царапины, а можно в первый месяц… – Он посмотрел на Колесниченко-младшего – А ты сколько уже?

– Да… Четыре месяца. Почти. Спасибо, между прочим, за напутствие.

– Да ты не обижайся. Я просто много чего перевидал, поверь, Паша. А теперь понимаю, что лучше б и не было ничего вообще, чем такое… Потому и тебе не желаю. Работай на здоровье спокойно.

– Да брось, Миш! – поморщился Димка, разглядывая на свет вилку. – Что тут в этом Мухосранске может быть? ЧП районного масштаба? Они и кровь-то видят максимум раз в три месяца – на разбитых мордах. Тут тебе не Афган и не Чечня. Это у нас с тобой… – он замолчал, и махнув рукой налил себе еще.

– А тут-то ты и не прав! – торжествующе крикнул Павел, указывая пальцем на Димку. – Не знаешь, так молчи! У нас тут кое-что было! Хотите, расскажу! Дело, конечно, закроют, но я, и еще некоторые авторитетные товарищи, считают, что…

– Ну давай, рассказывай, – разрешил Димка. – Только я лягу, чего-то объелся. – Он, кряхтя, перебрался на диван.

– Только не усни, – предупредил Колесниченко-младший, – а то я тебя знаю!

– Смотря как рассказывать будешь.

– Ну ладно.

И младший лейтенант принялся повествовать о событиях месячной давности.

«Деревянное дело», как его стали называть в районе, наделало много шуму. Первое время отдел напоминал встревоженный улей, но потом все остановилось. Задерганный Сушко поругался с женой и загремел в больницу с инфарктом. Врачи, естественно, категорически запретили ему волноваться. Ни о какой работе в ближайшее время не могло быть и речи. Другой следователь Гребенцов, который страховал Сушко в случае чего, и кому могло это самое дело попасть, собрался в отпуск. Начальник отдела сначала категорически отказал, но отпуск был по графику, и психующий Гребенцов нервно совал под нос начальнику билеты в Египет. Тот упирался до тех пор, пока начальнику управления не позвонил кто-то сверху, судя по всему, родственники Гребенцова по линии жены, после чего Гребенцов с победным видом побежал собирать чемоданы.

Дело затихало.

Через две недели Колесниченко наведался к начальнику отдела, поинтересовался, что же дальше, и подал ряд весьма ценных, по его мнению, предложений в части расследования. Начальник, который лишился сразу двух опытных следователей, выслушал его весьма вяло, и прозрачно намекнул, что дело скоро будет закрыто. Убитый Михеев не имел близких родственников. Личность второго не установлена. Вырисовывается классическая схема. Неизвестный убил сторожа с целью ограбления. Ничего не нашел, и придя в ужас от содеянного, застрелился.

Колесниченко пораженно взирал на начальника. Он еще слишком мало проработал, чтобы понять всю глубину мысли руководителя. На робкий вопрос насчет дополнительного расследования, начальник вскипел и заявил: «Хочешь дорасследовать – пожалуйста. В свободное от работы время». И дал Колесниченко другое задание.

Вот и все.

Отчет экспертизы пришел только неделю назад. Сушко еще как-то мог бы поторопить экспертов, Колесниченко же, увы, пока не имел ни авторитета, ни рычагов воздействия на них.

Поэтому, как только ему в руки попал отчет, он взял разбухшую от материалов папку, банку кофе, печенье и пошел в гости к Машуку. Тот к счастью, был не на выезде.