– Спасибо, – сказала я, очутившись на улице.

– Обращайтесь, если что, – ответил один из них, а второй кивнул.

Попрощавшись, они ушли. Я посмотрела им вслед, мне было не очень приятно. Унизительно как-то.

– Я поеду одна, библиотека недалеко, – сказала я.

– А как же, конечно, – согласилась Ольга. – Только отцу не говори.

– Ещё чего, – обозлилась я от одного упоминания о нём.

– Езжай с Богом, – сказала Ольга Петровна. – А я обед пойду готовить.

Как выяснилось чуть позже, Ольга Петровна, прячась за деревьями, домами и скамейками, бежала за мной всю дорогу, как заправский сыщик. А пока я ехала и внушала себе, что мне наплевать на взгляды прохожих. У меня закружилась голова от солнца и ветра. А город за считанные минуты будто вырос и угрожающе завис надо мной. Я вдруг обнаружила, что аптеки, магазины и кафе, как в заколдованном сне, закрыты лишь для меня одной, потому что на ступеньках нет пандусов. Я увидела, что узкие проходы или глубокие впадины на дорогах удлиняют мой путь; что управлять коляской не так легко, потому что руки плохо слушаются и начинают болеть. Об общественном транспорте мне и думать не стоит по той же самой причине: инвалиду туда ход закрыт. Перед библиотекой, разумеется, тоже оказались ступеньки. Я выставилась на них взглядом барана из известной поговорки. Потом меня осенило. Я подъехала к декоративному горшку для растений, что стоял у входа, взяла камешек и пульнула в окошко. Никто не отозвался. Я не смирилась и бросила снова. В окне резко выросла тётка с прилизанными волосами. И хотя окно было ещё закрыто, я поняла, что она орёт. Тётка рванула створку на себя, (я даже испугалась, что она выдернет раму), и вывесилась из окна с риском для жизни.

– Ты что делаешь, сволочь?! Бесстыжая! Хулиганка! А ещё в инвалидном кресле!

Я опешила, ответные слова, будто сосульки, примёрзли к губам, и отрывать их было больно. А так как мне очень хотелось ответить ей, невежливо же уезжать молча, то я просто взяла ещё один камешек и засадила его тётке в лоб.

Реакция последовала незамедлительно.

– Ах ты, дрянь этакая! Да я сейчас полицию вызову! Не посмотрю, что ты инвалид. Тебя в психушку засадят!

– Я, конечно, ментов подожду, – сказала я и развернула коляску, мысленно распрощавшись с Эдит.

И чуть не переехала Ольгу Петровну. Она, не глядя на меня, неслась к дверям библиотеки. Выйдя из своего транса, она стала похожа на боевую атаманшу.

– Вот я тебе сейчас покажу полицию! – заорала она. – Грымза книжная! Крыса канцелярская! Ребёнок к ним въехать не может, а она полицией грозит. А всё потому, что дома строят такие же дураки, как ты. Девочке книги нужны, – она остановилась на верхней ступеньке и, изогнувшись, чтобы видеть библиотекаршу, трясла снизу внушительным кулаком, – а ты, не разобравшись, орёшь. Попробуй только, позвони, я тебя так отделаю, что буквы забудешь! Я в газету напишу про тебя, ты ещё узнаешь! Слышишь, я поднимаюсь к тебе!

Я не хотела скандала. Раньше он доставил бы мне огромное удовольствие. Но сейчас… Надо уезжать, решила я. Из раскрытого окна выпадали горохом взвизги и ругательства. Я поехала прочь, глотая запоздавшие слёзы. Они мешали мне смотреть на дорогу. Как обидно, ведь теперь всё то, что обыденно и доступно для других людей, навсегда потеряно для меня. Вскоре меня нагнала тяжело дышавшая Ольга Петровна. Она на ходу вытирала пот рукавом.

– Я всё ей объяснила, Дашутка, и очень доходчиво. Можешь возвращаться и выбрать книжки.

– Ни за что. И вообще, зря я поехала. Никто не будет разговаривать со мной.

– Это мы ещё посмотрим! – она красноречиво помахала в воздухе своим огромным кулаком.