– Маникюр сделала? Коррекцию бровей? – допрашивала Юля Марину по телефону за два дня до отъезда. – Педикюр? Стрижка?

– ЮЛЯ! – Нежное имя подруги прозвучало как… Скажем, как обращенный к матросам призыв перестать валять дурака и заняться делом. – ЗАЧЕМ???

– А что, а вдруг? – захихикала подруга, процитировав пошловатую, но забавную телерекламу. – С тебя что, убудет? Я же не предлагаю тебе тащить с собой тушь, помаду и тональник. А вот покрасить перманентом бровки и реснички не помешает. Ну ничем тебе не помешает… И маникюр. Это ж элементарная аккуратность!

– Маникюр – сделала, – мрачно призналась Марина. – И педикюр тоже. Но… – Она повысила голос, перекрикивая ликующий вопль подруги. – Не потому, почему ты подумала! Это просто элементарная аккуратность!..

– А я о чем! – довольно хмыкнула Юля. – Вот и умница. Теперь иди и во имя аккуратности запишись на покраску бровей и ресниц. И на стрижку. Это приказ!

– Развелось командиров на мою голову, – пробурчала Марина, сдаваясь.

Санаторий многозначительно именовался «пансионат». С удовольствием произнося вслух это слово, Марина представляла себе то ли викторианское здание с облупившейся бледно-желтой краской на фасаде и посыпанные битым кирпичом дорожки, по которым прогуливаются чопорные пожилые дамы (не то в кринолинах, не то с турнюрами, Марина безнадежно путалась в терминологии и истории костюма), то ли мрачное приземистое серое строение, неприветливо глядящее на случайного прохожего двумя рядами слепых глазниц-окон, а из-за плотных темно-зеленых штор время от времени доносятся то страдальческие стоны, то истерический смех умалишенных.

«Что у меня вообще в голове творится?» – изумлялась сама себе Марина, прикрывая за собой дверь аккуратной комнатки в одноэтажном деревянном корпусе со скрипучим крыльцом и террасой с резными перилами. Из коридора, застеленного слегка вытертым темно-зеленым ковром, в комнаты постояльцев (или всё-таки пациентов?) вели шесть дверей с красивыми медными цифрами – с седьмого по двенадцатый. Марине достался девятый – угловой, с двумя окнами.

Бросив сумку на пол у двери, Марина осмотрелась. Номер гордо именовался «люкс» – одноместный, с массивной деревянной полуторной кроватью и собственной ванной комнатой. Когда Марина обмолвилась Юле, что выбрала санаторий по интернету, та вечером забежала к ней и потребовала показать фото и отзывы, цокала языком, листая картинки, а потом, уже стоя в прихожей в туфлях и с сумкой под мышкой, сунула Марине в кулак несколько скомканных купюр.

– Забронируй «люкс», одноместный! – заговорщицки шепнула она. – Он шикарен! Да и вообще… мало ли… – Она подмигнула и заторопилась к выходу. Марина расправила смятые купюры и ахнула.

– Юлька! С ума сошла?! Не могу я столько взять! Забери!..

– Неа, – хмыкнула подруга, выскакивая на лестничную площадку и с дробным топотом сбегая по лестнице. – Считай, это мой вклад в твое светлое будущее! А то мне совестно – в конце концов, у меня-то есть муж богатый!..

– Коза, – вздохнула Марина, закрывая за подругой дверь. – Спасибо, чудо ты мое…

Итак, «люкс» в пансионате… Комната примерно четыре на четыре с половиной метра. Два окна. Кровать, письменный стол, комод, платяной шкаф. Светло-зеленые обои с приятным растительным рисунком. Деревянные половицы из гладко отшлифованных некрашеных досок. Перед кроватью – уютный коврик в деревенском стиле, вручную связанный из полосок ткани. На окнах шторы в два слоя – легкие нежно-салатовые и плотные темно-зеленые, непроницаемые для света. Марина заглянула в ванную – и восхищенно покрутила головой: такой роскоши от «пансионата» в заповедной комариной глуши она не ожидала. Ванна широкая и глубокая, с гидромассажем, тропический душ – у Марины в городской квартире такого не было! Что ж, похоже, отдых обещает быть приятным. Только бы еще повезло с соседями…