Артур кривовато усмехнулся, смешно выгнул левую бровь и достал из кармана сигареты. Прикурив, он вгляделся в глаза Марека и очень серьезно сказал:

– В моей голове, дорогой коллега… – и уже суховато добавил: – Это сложная процедура. Мне помогали…

– Кто, откуда, каким образом? – на эти вопросы Марек не получил ответа, потому что Артур быстро поднялся и подошел к Хильде. Она держала в руках кусок мягкой кожи, величиной с ладонь. На нем было что-то написано или нарисовано угловатыми незнакомыми то ли буквами, то ли знаками.

– Ой, это что, скандинавские руны? Да, профессор?

– Да, Хильда, это рунический язык, и это похоже на заклинание. Призывание удачи…

– А что, что же там написано, вы понимаете?

– Если перевести это на современный язык, звучать будет примерно так: «Когда желание и намерение питают волю и скрепляют Союз лошади и всадника – рождается целостный человек и видит Радость в луче Солнца».

– Сложно как-то всё это… – разочарованно протянул пан Марек.

– А это какой язык? Совсем другие буквы, круглые, овальные и красивые, – Хильда выудила из кучи просохших записок еще одну, на довольно большом куске желтого измятого пергамента, сплошь покрытого вязью букв, и протянула ее профессору Вильфранду.

Едва взглянув на нее, Артур преобразился. Его сумрачные карие глаза потеплели, он улыбнулся широко и весело, вгляделся в полуразмытый текст и громко расхохотался.

– Да, интересное место – этот Водопад Перерождений. Какие только ведьмы не приходят туда… Со всего света… Вот и моя соплеменница-армянка однажды решила начать жизнь сначала. Похоже, устала она привораживать мужчин к другим женщинам, решила подумать о себе. И написала для себя Заклинание о любви. Ого, да еще и в стихах… Ну-ка, почитаем… Переводить?

– Артур насмешливо взглянул на Хильду, потом серьезно посмотрел на Марека, как будто взвешивал, поймут ли они…

– Ну, конечно же! – Хильда не спускала глаз с Артура.

– Хорошо, попробую сохранить хотя бы ритм, – Артур прикрыл глаза, помолчал немного, а потом, иногда чуть задерживаясь в поисках нужного слова, нараспев, с волнующей гортанностью в голосе, стал читать:

– Пусть струя водопада смоет весь мой грех и то зло, что я вызвала!

– Пусть струя водопада смоет мою боль и мои потери!

– Пусть струя водопада смоет мои страхи и опасения!

– Это будет завтра, любимый, в жизни той, что за гранью горя, за горами моих страданий, в мире нового существования…

– Будет так, как я разглядела, рисовала и вышивала. На бумаге, на шелке и камне. На стене, на платке и на двери. Пред тобою я, мой желанный, скатерть белую расстелю. Куропатку с кожей румяной соком сливовым оболью. И напиток, хмельной и пряный, я в две чаши для нас налью. Я надену наряд тонкотканный, чтобы ты за дымкой туманной видел белую грудь мою…

Пока профессор Вильфранд, чуть улыбаясь, переводил стихи, а делал он это блестяще, Хильда засмотрелась на серое небо, серое море, закусив нижнюю губу и думая о том, как мало она знает о жизни, людях и мире. И еще ей пришло в голову, что такие стихи могла бы написать любая женщина. Да, могла бы. Но только тому мужчине, который не позволит ей стать ведьмой. Ведь чтобы стать ведьмой, сначала надо очень сильно влюбиться и не получить ответной любви… Ревновать и желать зла своей сопернице, а потом уже озлиться на всех женщин и мужчин. Это Хильда знала из сказок, которые читала в детстве.

И ей вдруг захотелось стать могущественной ведьмой или колдуньей. Но чтобы не надо было сначала страдать. Она не желает никому зла. Конечно, нет. Она бы совершала только добрые поступки и помогала женщинам найти свою любовь. А потом нашла бы и свою… Что может в жизни быть важнее любви? Ничто…