Перед Творцом лежал чистый холст, который предстояло наполнить и оживить. Создатель начал отрывать от сердца кусочки и выкладывать мозаикой на холсте. Ему было очень больно в тот момент… И необъяснимо хорошо и приятно: он никогда, ни в одной жизни не испытывал такого высочайшего уровня наслаждения. Боль на одном полюсе и максимально возможное блаженство на другом полюсе – они слились воедино и неразрывно.

Творец отрывал кусочки самого драгоценного, что в нём было. Выкладывал узоры из своего сердца и души на ковре Мироздания. Он вплетал память своих жизней, вкручивал нити опыта всех воплощений, он помещал прожитую неоднократно боль, он рисовал божественнные моменты счастья, что когда-то раньше испытывал, он впускал в холст черноту отчаяния и безысходности, он зажигал живительный свет Милосердия, он взрывал Пламень творчества и вдохновения, он сеял жизнь и смерть, альфу и омегу… Он отдавал Всё! Всё, что познал в этой Вселенной, всё, что сумел раскрыть и взрастить в себе как части бесконечного Мироздания!

Каждая маленькая часть рисунка распускалась, раскрывалась, начинала жить своей жизнью, порождая новые узоры, изгибы и цвета, распространяясь по холсту дальше, разбегаясь извилистыми лентами.

Интеллект и разум Творца практически спали в этот момент, где-то там вдали отстраненно наблюдая и привычно контролируя необходимые функции. Но не вмешиваясь в работу. Творец не придумывал, какой узор нужно выложить. Он просто слышал, чувствовал Идею, что шла к нему свыше, – да-да, Идея выше Творцов – и старался её воспроизвести в силу своих способностей и возможностей. Он тренировал своё сердце и душу для этого много тысяч лет. Чтобы стать наиболее совершенным проводником Идеи. Он и сейчас далёк от совершенства, которое недостижимо в известных Вселенных. Но Творец достиг определённого значимого уровня, когда он может передать себя другим. Породить нечто качественно иное, новое, со-творить вместе с Идеей, находясь в Ней, став Её частью, отдав себя и самое ценное при этом.

Пик боли и эйфория. Хотелось, чтобы это закончилось скорее и продолжалось вечно. Но вечность имеет свойство пролетать быстро. Холст не такой большой, как раз под силу и размеру этому Творцу. Скоро он завершит свою работу, отдав себя без остатка и сохранившись в Вечности в своих потомках. Потому что бессмертное именно так и создают: кусочками, оторванными от своей души и сердца.

Роман Рэя Бредбери "451 градус по Фаренгейту". Культовый научно-фантастический роман. Удостоен премии Американской академии искусств и литературы, премии Хьюго, неоднократно экранизирован. В общем, многим он знаком и многими признан.

Я всё это к чему… Роман короткий. По нынешним требованиям издательств к объёму романов жанра фэнтези и фантастики он жёстко не дотягивает. В нём всего 272 000 знаков с пробелами. А надо минимум 480 000 знаков. То есть если бы это произведение отправили в "Эксмо", "Аст" или "Альфа-книгу", то оно даже не удостоилось прочтения. Прощай премии, экранизации, культовость и влияние на умы поколений. Хотя даже повесть может быть вполне себе полноценным, самодостаточным, интересным, сильным и влиятельным произведением. Вспомним повесть Стивена Кинга "Побег из Шоушенка".

Грани, запреты, границы, жёсткие цифры, конкретные нормативы, требования, правила, ограничения, заторы, препятствия, законы, отказы, жёсткие режимы, уставы, инструкции, руководства, требования, обязанности, верховенство формы, буквы и обёртки без внимания к содержанию и сути. Р-р-р! Хочется рвать, метать и сжигать напалмом всё дотла, уничтожая ересь из умов вместе с умами.