– Тогда почему?

– Я не мог терпеть больше внутренней раздвоенности, она бы свела меня с ума. Я занимался своей работой, а в моей голове возникали картины, а я не мог их рисовать. Во-первых, не хватало времени, во-вторых, я многого не умел. Я ведь никогда не учился живописи. У нас в школе даже урока рисования не было – не могли найти учителя.

– Но ты все же решился все оставить.

– Да, решился, но это у меня заняло почти пятнадцать лет. Для меня они были очень сложными годами, меня не оставляло ощущение, что я занимаюсь не своим делом, пропускаю самое главное. И при этом попробуй все брось, когда ты успешен.

– Но ты же бросил.

– Меня хотели крупно повысить, сделать директором департамента. Ты даже не можешь представить, какая у него зарплата. Я тогда ясно понял: сейчас или никогда. Если соглашусь с назначением, то это уже до конца жизни я оттуда не выберусь. И я решился. – Нефедов замолчал.

– Почему ты замолчал? – спросила Дана.

– Понимаешь, это было все очень странно.

– Что странно?

– Я до каждой мелкой детали помню тот день. Когда я явился на работу в офис, то до последней минуты не знал, какое решение приму. Я вошел в свой кабинет, сел за стол, пододвинул к себе листок бумаги и стал писать заявление об увольнении. Меня не покидало чувство, что это пишу не я, а кто-то другой движет моей рукой. И все остальное было точно так же. Кто-то заставил меня встать и отправиться к моему руководителю, положить заявление перед ним. И сколько бы он меня не уговаривал взять его обратно, я стоял на своем. Но это был опять не я, а кто-то другой, который вселился в мое тело или сознание и говорил и действовал от моего имени.

– Что было потом? – Дана почувствовала, что заинтригована.

– Я вернулся домой, рассказал обо всем жене. Был страшный скандал – и вскоре мы расстались.

– Ты был женат? – удивилась Дана. – Ты мне ни разу об этом не говорил.

– Не хотелось, эта рана долго болела. Пока… – Он снова замолк.

– Что пока?

– Не встретил тебя. Встретил и забыл о жене.

– Вот не знала, что я сыграла в твоей судьбе такую роль.

– Теперь знаешь. – Голос Нефедова прозвучал выжидательно, и это снова обеспокоило Дану. Как она будет выкручиваться из их отношений? Он же всерьез думает, что она испытывает к нему нежные чувства. А ей хочется одного – как можно скорей сбежать отсюда.

– Да, знаю. – Дана заставила себя провести ладонью по его лицу. Пальцы ощутили жесткую щетину, от чего ей стало неприятно. Она всегда предпочитала выбритые мужские щеки. – Паша, мне сейчас надо идти. Но я очень скоро приду. Ты не сомневайся.

– Если надо, иди. Я тебя буду ждать.

Дана почти вылетела из постели и стала быстро одеваться. А вдруг он передумает и попросит остаться. А ей будет трудно ему отказать.

Дана вернулась домой в самом угнетенном состоянии духа. Она с омерзением вспоминала то, как занималась любовью с Нефедовым. А ведь она так любит секс, а сейчас ее буквально трясет при одной мысли, что придется снова в самое ближайшее время идти к нему. Ведь она не только не решила главной задачи, ради которой она затеяла всю эту комбинацию, но даже не решилась заикнуться при нем о Марине. Хотя ее имя постоянно крутилась у нее в голове.

И пока она не очень представляет, как подступиться к этому вопросу. Этот Нефедов странный человек, хотя она знает его уже немало лет, но вряд ли может сказать, что хорошо разбирается в нем. У него какие-то свои критерии, которые часто вызывает у нее растерянность. Его некоторые поступки остаются за гранью ее понимания. Как можно уйти с такой должности, с такой зарплатой в мир, где никто ничего не гарантирует. Другое дело она, Дана, с самого начала в нем. Так уж у нее получилось, но она бы с большим удовольствием променяла свое нынешнее положение на нечто более стабильное. А живописью можно заниматься при любом раскладе. Пиши себе в свободное время ради своего удовольствия и не беспокойся, купят ли твои картины или нет. Когда есть надежный источник дохода, это уже второстепенный вопрос.