К Лусии Роберт боялся заходить, поскольку ужасно боялся всяких болезней, особенно простуды. Когда ещё мальчиком он подхватывал насморк, он тут же ложился в постель и стонал, требуя срочной врачебной помощи. И вот сейчас, уже целых две недели он не подходил к девушке, а новости о ее самочувствии узнавал или от миссис Хатсон, или от Альберта, или от отца. Каждый час он посылал слуг выяснить, всё ли нормально, есть ли улучшения самочувствия и не надо ли чего еще…

Между тем во время болезни Лусия видела одни и те же сны. Ей снова снилось, что она с отцом плывет в какую-то чудесную страну, где всегда лето, всегда тепло. Она видела пустыни, странных животных, перед ней вырастали огромные гробницы, но их корабль шел дальше и дальше, устремляясь к солнцу. Она смотрела на небо; солнце же светило так, что нестерпимо больно становилось глазам. По небу плыли облака, как какие-то замки, и где-то далеко-далеко раздавался крик хищной птицы, то ли коршуна, то ли ястреба…

Лусия медленно приходила в сознание.

В кресле спала миссис Хатсон. Пожилая женщина была так добра к ней, так внимательна, заботлива, и тем напоминала Лусии кормилицу Каталину. Уж та за ней носилась, как курица за цыпленком! И теперь миссис Хатсон взяла на себя обязанность опекать Лусию.

Девушка приподнялась на кровати, и экономка, потирая заспанные глаза, пробормотала:

– Наконец-то вы очнулись, мисс. Мы все так переживали за вас, так переживали! Что же вы, голубушка, заболели? Ведь и помолвка не состоялась. Бедный сэр Роберт весь истомился, на нем лица даже нет!

Лусия в ответ закашлялась. Она очень похудела за время болезни, лицо осунулось и напоминало белую погребальную маску.