Холодная тьма приняла внутрь себя его чувства, обнажив его истинную сущность, обнажив его, и показав ему самому, что он такое на самом деле. И легонько покачиваясь в объятиях… темнота медленно, едва слышно, запела ему на ушко колыбель:

…Саван мягких снов…

Тишь без лишних слов,

Время пусть замрёт…

А тело… пусть уснёт.

Свет не ранит глаз,

И не спрячет тень,

Дольше будет Ночь,

И не наступит День.

Ключ от всех оков,

Тела кандалов,

Он – всему ответ,

И впредь вопросов нет.

Легче чем парить,

Дольше чем идти,

Боли больше нет,

Не будет, потерпи…

Прочь исчезнет грусть,

Муки долгих лет,

Мыслей шум пропал,

Теперь их просто нет…

Их просто нет…

Всё, абсолютно всё, что он так долго копил наконец обрело свободу, завернув его душу в невидимый гроб. Нет смысла в что-либо верить… Его клонило в сон… Хотелось забыться и заснуть, чтобы всё это прекратилось. Чтобы всё прекратилось…

Однако… Вцепившись в сердце, тот почувствовал нечто тёплое, и нет, это был не он, это был медальон Мэри. Не понятно почему, но он источал тепло. Ему было так холодно, как не может быть. Холод был внутренний, его не легко согреть, но он сжал медальон в дрожащем кулаке, прижал поближе, чтобы согреться и услышал зов:

– Ёршик…

Открыл глаза и увидел в непроглядной темноте нечто – маленький жёлтый огонёчек. Он звал его. Ёршик протянул к нему руку, медальон грел всё сильнее. Ёршик хотел двигаться по направлению к нему, и пока тот тянулся, на его глазах, сквозь тень, лучи огонька образовывались и растворялись очертаниями улыбки Мэри, её смеха, её согревающих слов, её балетных движений, очертаниями его друзей, и набросков их силуэтов… Перед глазами витали несколько светлых воспоминаний… Бледные вуали света, доносящиеся откуда-то из тёмного прошлого. Он переполнился ощущениями от этих воспоминаний… Тёплыми ощущениями. С жёлтым лучиком проявились очертаний его потаённых мечт и вопросов, истинных стремлений, что проявились один за одним… Их соединяла тоненькая эфирная нить. Ему привиделось солнце… Откуда?.. Почему?..

Это был огонь надежды и желания жить. Он не мог больше лежать здесь. Он видел его. Это точно были они! Это была Мэри! Она жива, она зовёт его! Она связана с ним через медальон? Нет… Но он почувствовал, поверил, что это так и так оно и стало. И нежданно… черноту вокруг заполонило огромное количество огней…

Все они вспышками, градом разноцветных стрел внезапно прорезали темноту, как кометы. Все разного цвета и размера они сияли, как звёзды на ночном небе, и все робко дрожали посреди ночи, но горели и жгли её лучами, сопротивляясь. Это были другие. Не только Рип, Уэйн или Оливия. Все эти звёзды сияли в его видении, и он видел их. Он их чувствовал.

Однако… не только их… Словно в темноте могло быть ощутимо присутствие кого-то ещё, невидимого ему, прямо позади него, или впереди, или повсюду… Он не мог обернутся, но он ощущал его. Его гнетущий смех… ИХ смех… их чёрные глаза…

Нежданно… он вновь услышал таинственный голос откуда-то издалека лишь на миг, и тот вновь пропал в пучине. Он слышал его впервые, когда путешествовал по этому миру с Мэри и другими, но что он значил, и откуда он доносится ему не было понятно.

Ох… этот свет…

Нечто в груди в унисон с огнями Ёршика засияло синим пламенем. Это было рвение, страсть, сила, желание – это была его душа. Она есть. Она всегда жива и будет жить.

– Нет! – сказал он, – Ни за что. Я ни за что не позволю вот так всему закончится, ещё чего! Нет… Я… Я больше никогда… Никогда не сдамся, Мэри. – сказал он в слух, и свеча рядом с ним вспыхнула огненным хлыстом. Ёршик удивлённо взялся за неё, как за факел в царстве тьмы, первые секунды пламя могло быть синего цвета и свистеть искрами. Темнота покинула его, довольная, украдкой смеясь и лукаво обещая вернутся. Она спряталась, просочившись в углы комнаты. Ему вернулось его зрение. Однако внутри всё равно что-то стонало…