Пару раз им приходилось обходить стороной определённые коридоры, хотя проход был намного короче обходного пути. Приходилось идти прижавшись к стене, перепрыгивать какие-то невидимые преграды и даже пару раз играть в игру «пол – это лава».

Зачинщиком всех этих игр была Оливия. Она шла впереди всех, освещая дорогу ещё одним странным приспособлением.

Это была выполненная из металла изящная рукоять с продолговатым наконечником и камнем красного цвета откуда источался тёплый мягкий свет. Это был какой-то аналог фонарика. Благодаря фиксирующему механизму, он мог бить лучом света, если камень прятался вглубь рукояти, а также он мог распространять свет по обширной территории, когда кристалл выдвигался полностью. Необычно то, что механизм слушался её сам по себе, без кнопок и рычагов, и черпал энергию и свет, неизвестно откуда.

Пробираясь сквозь темноту, она напоминала рыцаря, сражающегося с тенью, и стоило им покинуть какую-нибудь комнату или лестницу, их спины снова поедал мрак и казалось, позади больше ничего не существует.

В её речи были слышны недовольные высказывания насчёт зря потраченного времени, и жалобы на то, что к вечеру вечно становится слишком темно, чтобы ориентироваться. Её рука пожелтела от напряжения, она держала фонарик крепко и выглядела при этом довольно измотанной, словно он высасывал из неё силы.

Один раз, проверив что-то этим фонарём, она взяла первую попавшуюся вазу, стоящую на тумбочке по среди ещё одного из пяти или десяти тёмных залов, что они прошли, и просто бросила её поодаль впереди себя на пол. Пол затрещал и десятки деревянных щепок, что напоминали шестерню зубов, немедленно поглотили объект и дом перемолов… её съел.

Дом не был живым, скорее он был слиянием оживших неодушевлённых организмов, предметов. Каждая комната казалась самостоятельным органом или существом и вела себя по-разному. Ёршик понял к чему были все эти игры и более не хотел задавать вопросов вроде – «Почему нам нельзя смотреть в глаза изображениям лун на стенах?»

Иногда, пол над ними скрипел, и казалось кто-то бродит за ними по пятам. Они точно были в доме не одни.

Нарастало чувство, что дорога скоро прекратится, Оливия шла впереди всех, но не напролом, а осторожно, словно взвешивая каждый шаг, бережно оберегая сопровождающих. Позади её крался Уэйн, что держал такой же фонарик, что и она. Рип носился позади на четвереньках, обнюхивая каждый предмет или уголок, что они прошли. Пару раз, потянув за какой-то рычаг или рога на головах у чучел невиданных существ, позади компании создавались потайные двери. Однако сказать об этом он не мог, разве что мог нарисовать куском уголька на измятой бумажке пару своих, придуманных им же, букв и снова запрятать её за пояс, пометив это место, видимо, чтобы вернуться. Дом был для него большой детской площадкой. Он как будто что-то искал.

В самом конце группы шли Мэри и Ёршик. Мэри пару раз оглянулась на него с непринуждённым видом, и всё время жевала какие-то разноцветные конфеты, что прятала в кармане. Но тут…

Неожиданно, но только для Ёршика, тот услышал завывающий, зовущий его голос…

Он звал его куда-то в небытие, откуда он и доносился, и немедленно стих, стоило прислушаться. Это был чем-то особенный голос… Знакомый… Никто его не слышал, кроме него. Странно…

– Что это за место?.. Что вообще происходит?! – уже отчаявшись, не выдержал давление вопросов, Ёршик. И завязался диалог с Мэри, который уже невозможно было остановить.

– Никто из нас не знает, и всем всё ещё интересно. – уклончиво ответила Мэри. Её глаза играли в прятки.