Проводы в армию. Наш репетиционный подвал, храм местных неформалов. Вечно молодые и пьяные, в большинстве незнакомцы, кто-то блюёт в бас-бочку, пирсингованные девочки с мальчишечьих колен наблюдают шоу: меня бреют наголо под ‘Wake Me Up When September Ends’ Green Day. Паша Животное начинает скандировать:

– Гу-ка – в ар-ми-ю! Гу-ка – в ар-ми-ю!..

Так меня называли, «Гук», сокращённо от «Чингачгук», Большой Змей.

Весь подвал орёт:

– Гу-ка – в ар-ми-ю! Гу-ка – в ар-ми-ю!..

Чудовищно пьян, гляжу, как мои состриженные волосы устилают грязный бетон. Незнакомцы приносят меня в жертву Аресу, чуть не визжа от радости, что их миновала сия чаша.

У военкомата едва стою на ногах в кругу переживших ночь. Мама напутствует:

– Тебе, Серёжа, будет в армии очень тяжело.

Да уж, мама у меня вокруг да около не ходит. Знай она тогда, что наша армия – это один из филиалов Ада на Земле, она бы мне, наверное, так и передала. Но она ещё не знала.

Арес требует жертв и празднеств. Стоя на авианосцах, словно бы на коньках, скользит он по океанам, багряный плащ его несут боевые вертолёты, а голову покрывает никелированный гермошлем с титановым забралом и гравировкой драконов. Разделяя, чтобы властвовать, земные правители бросают к ногам его храбрейших сынов народов своих. Годами длятся бойни, а окончившись, перерастают в ежегодные торжества. Города украшаются лентами, военная техника движется по всем магистралям, чтят люди память убитых, поклоняются богу Войны, зовя его богом Победы. А в воинских частях сыновья мирного времени пускают друг другу кровь, живя по понятиям тюрем, в зверей превращаются разных, проклинают своё рождение, и вот – они готовы к побоищу. Барабан револьвера закрутится, пропуская через себя годы мирные, остановится да и выстрелит в таком-то и таком-то году. На чью это службу придётся, те в горнило пойдут во славу Ареса.

Мы проснулись в одной постели с Полиной Ривес. Прошатались по городу ночь до утра, а дома сразу уснули. Открыв глаза, вижу, что Полина лежит рядом и смотрит на меня довольной рысью. Хватаю её за бёдра и влеку к себе, стягивая с неё шёлковые винноцветные трусики.

– Нет, – говорит Полина. – Сейчас нельзя.

– Почему, рыжесть?

– Сегодня международный день танца.

– Так я и хочу потанцевать.

– Сейчас приедет моя подруга из Омска.

– Вот прямо сейчас?

– Да.

– Сию же секунду?

– Уже вот-вот.

– Но ведь пока что ещё она не здесь, – говорю, на Полину взбираясь.

Раздаётся звонок в дверь. Полина с хохотом выскальзывает из-под меня, набрасывает халат цвета горько-сладкий и идёт открывать.

На пороге – бойкая девица с дорожной сумкой и чёрными волосами-перьями, фигуристая, с поистине впечатляющим бюстом. Когда мужчина видит такую грудь, в его голове бьёт огромный колокол, чей звон наполняет его блаженством, при этом начисто лишая связи с окружающим миром.

– …Се-рёжа? – говорит Полина.

– А?

– Я говорю, знакомься, это Лика Латынина.

– Привет, Лика Латынина.

У Полины грудь роскошная, но Ликин арсенал одним фактом нахождения вблизи заставляет выпасть в Нирвану. Ультрасиськи, пара наиболее спелых дынь с бахчи Памелы, Эрос истратил все стрелы и избивает тебя луком.

Лика танцует go-go, Полина танцует в варьете ресторана «Русский Дух», я танцую исключительно мыслью.

Мы гуляем одни, созерцаем фонтаны Петергофа, бананом потчуем белок. Лика фотографирует нас с Полиной целующимися на фоне колонн на острове. А я, молодой безбородый щегол, ещё даже не знаю, что колонны эти – ростральные и что остров под ними – Васильевский.

Оставаясь с Ликой наедине, мы приятно беседуем. Она говорит что-то про танцы, хоккей, море. Отвечаю, стараясь не опускать взор на её грудь – ни в отсутствие Полины ни при ней. У тебя уже есть одна женщина, парень, держи себя в руках.