Ребёнок пинает какой-то мусор на полу.

Мать: «Давай-давай. Шевелись».

Слёзы ребёнка капают на мусор.

Мать: «Ну в чём дело?»

Ребёнок не отвечает. Вероятно, в своих мирах он умер или потерял горы бриллиантов и лишился всех прежних достижений. Мать этого не знает. Мать понятия не имеет о мирах ребёнка, о жизни ребёнка и его достижениях.

Мать: «Мне придётся приучить тебя наводить здесь порядок. А если будешь сидеть за планшетом, ты отупеешь и станешь толстым, сухожилия у тебя сократятся, и в реальном мире у тебя не будет почвы под ногами, а здесь вокруг заведутся черви. Ты думаешь, мне это будет приятно?»

Ребёнок (вяло): «Да».

Мать: «Ага! Я тут целый день прибираю за вами и порчу вам всё удовольствие, как будто мне это приятно!»

Ребёнок: «Нет».

Мать: «Мне тоже нет. Нисколько не приятно постоянно говорить одно и то же! Прекращай, убери, накрой на стол, почисти зубы! Может, ты когда-нибудь начнёшь всё делать сам? Вот чего ты ревёшь?»

Ребёнок: «Потому что ты кричишь на меня!»

Мать: «Но почему я кричу на тебя?»

Ребёнок: «А почему я должен среди дня чистить зубы?»

Почему-то эта сцена не вписывается в череду картинок, которые открываются у меня в голове на ключевое слово «семья», но я и не могу утверждать, что ничего не знала об этом, в конце концов я сама росла в семье, и это тоже определённо было не так, как у Бритты и Инги из Бюллербю.

Я была ребёнком, а не матерью.

В этом и состоит весь секрет?

В четверых детях хорошо то, что, как правило, хотя бы один из них кажется с виду счастливым и довольным. При этом опять же возникает вопрос, настоящее ли это довольство или вынужденное, ради поддержания системы. И довольный ребёнок в реальности страдает больше всех, неосознанно, под грузом обязанности сглаживать все неровности. И выносит из этого ужасные долгодействующие травмы.

Держать под контролем баланс чувств шестерых человек одновременно невозможно. И тем не менее это моё страстное желание.

Но хотя бы Свен понимает меня. Настолько хорошо, что может объяснить мне, почему это не срабатывает.

Мать ребёнку: «Ты ещё должен написать сочинение в форме письма подруге, как прошёл твой год, завтра уже сдавать».

Ребёнок: «Не буду, не хочу».

Мать: «Это не вопрос желания, это школьное задание».

Ребёнок: «И что? Дурацкое задание».

Мать: «Если ты его не выполнишь, у тебя будут неприятности. Поверь мне, я в этом разбираюсь. Лучше быстро сделать и так же быстро забыть. Просто сделай вид, что тебе это нипочём».

Ребёнок (после короткой паузы): «Я с тобой больше не разговариваю».

Мать: «А при чём здесь я? Не я же придумала это задание! Допустим, я напоминаю тебе, что ты должен это сделать. Но только потому, что я уже знаю по опыту, чем это может кончиться. У тебя есть другая возможность: ты пишешь, что находишь это задание дурацким».

Ребёнок: «Я так и должен написать: дурацкое ваше задание?»

Мать: «Ну, по крайней мере это будет честно. Ты пишешь настоящее письмо одного человека другому. От Кирана – подруге Керстин!»

Киран: «Я больше с тобой не разговариваю».

Я: «Почему? Я же пытаюсь тебе помочь!»

Киран поджимает губы. На глаза навёртываются слёзы, но ему удаётся удержать их на веках и не выпустить на щёки. Губы побелели.

Я: «Ну что такое? Что я тебе такого сделала? Свен, ну что ты на это скажешь?»

Свен: «Нет уж, фигушки, чтоб я в это вмешивался».

Я: «Ну прекрасно. Оставляешь меня один на один с этим».

Свен вздыхает: «Уж извините».

Я: «За что извините?»

Свен: «За то, что у вас такая проблема».

Я: «У меня нет никакой проблемы!»

Свен: «Ах нет?»

Я: «Разве что Киран больше со мной не разговаривает! Я всегда крайняя, все могут на мне потоптаться!»