– Не понимаю я таких людей, товарищ Меркулов, – обратился к майору госбезопасности нарком. – Не можешь – не берись. Зачем говорить товарищу Сталину, что можешь? Если трудности есть, так мы любую необходимую помощь окажем. Или уступи место другому, тому, кто сможет. Но сказать об этом надо прямо и честно сразу, не виляя хвостом. А назвался груздем – так полезай в кузов и не морочь людям голову.

– Сказать прямо, что не нужно и невозможно сразу, скажу честно, духу не хватило, – попытался я оправдаться. – Но то, что работа будет сопряжена с огромными трудностями, и результата я гарантировать не могу – предупредил сразу!

– И вы, товарищ старший лейтенант, наверное, помните, что вам товарищ Сталин ответил? – Берия, конечно и сам знал это, но добивался от меня, чтобы я цитировал вождя вслух.

– Да, помню. Товарищ Сталин сказал, что за четыре года мощность единичного дизеля такой схемы, выпускаемого советской промышленностью, возросла в двадцать раз, со 125 до 2500 лошадиных сил. Так что за год поднять эту мощность в четыре раза нам по силам, – пересказал я слова вождя и тут же их критически оценил. – Но эта пропорция – чистая иллюзия не имеющая никаких реальных оснований!

– Да? А что ещё сказал товарищ Сталин? – продолжал наседать на меня нарком.

– Сказал, что партия в этом вопросе мне доверяет…

– Вот, товарищ старший лейтенант! Это и есть то самое реальное основание, которого вы не видите! Обмануть доверие партии невозможно! Так что невозможное вам предстоит совершить в любом случае, но я бы на вашем месте, всё же создал бы дизель для «Фрунзе», – усмехнулся нарком. – Потому, что при другом исходе последствия будут прямо противоположными.

– Да уж, положение. Надо было на пост наркома соглашаться… – глядя на то, что Берия наряду с пряниками даёт мне понюхать и кнута, я решил не оставаться в долгу.

– Что вы имеете в виду, товарищ старший лейтенант? – насторожился мой самый главный начальник.

– Мне предлагали пост наркома внудел, а я, дурак, отказался, – усмехнулся я в ответ. – Сидел бы сейчас в этом самом кресле и расписывал последствия кому-нибудь другому.

– Не врёте, товарищ старший лейтенант, – внимательно глядя на меня, отметил Лаврентий Павлович. – Не врёте. Потому, что такими вещами не шутят. Отчего же отказались? Чекистская работа не прельщает?

– Всяк человек на своём месте хорош. Мне бы к железу поближе. А вам, наоборот, к людям. Поэтому-то я вас и рекомендовал на пост наркома.

– Взгляни, Всеволод, перед нами птица высокого полёта! Орёл! Наркомов пока не назначает, но уже выдвигает кандидатуры! Уже боюсь сам себя спрашивать, вдруг он наркомов и обратно снять может? С Ягодой и Ежовым как-то неладно получилось, дело тёмное. Ценить надо доверие такого человека! – Берия говорил шутливо-издевательски, а потом, жёстко, глядя на меня в упор, спросил. – Так что ли, товарищ Любимов!?

– Не совсем, товарищ комиссар первого ранга… – ответил я неопределённо.

– Постой, раз ты меня рекомендовал…

– Да, товарищ Берия, всё возвращается на круги своя, – не дал я закончить мысль наркому. – Вы же хотели, чтобы мы работали как в старые добрые времена?

Берия расхохотался, а потом, внезапно прервав смех, просто сказал.

– Молодец. Только теперь у тебя выбора совсем нет. «Фрунзе» будет ходить под дизелями и точка. Работу начнёшь немедленно.

– Не начну. По крайней мере до тех пор, пока не будут освобождены все арестованные по «моему» делу. И не просто освобождены, а с компенсацией издержек, – вот здесь я уступать совсем не собирался, поэтому даже не попытался высказать свой ультиматум как-то помягче.