К счастью, я не успела рассказать до конца, дети уснули очень быстро. Так что, подложив ещё дров, я тоже опустилась на импровизированную кровать. Едва прикрыла глаза, как уплыла в сон.

А проснулась от странного звука. Словно шкрябают по металлу.

Каша! Наша каша! Мышь пробралась что ли? Но я ведь закрывала!

– А ну-ка кыш! – я подскочила, стараясь не разбудить детей. Щурясь в темноте, пытаясь разглядеть, кто-том ест наш завтрак, я ступала осторожно, подбираясь ближе и замахиваясь кочергой.

Но едва глаза привыкли к темноте, как я в ужасе и неверии отшатнулась, роняя своё оружие на каменный пол.

– Ты? Что ты делаешь?!

Я потянулась за огарком свечи и спичками. Маленький огонёк разогнал тьму. Теперь я отчётливо видела, как отец, сидя в углу, уминал остатки каши, которыми я планировала накормить завтра детей.

– Как тебе не стыдно, – преодолев брезгливость я подошла ближе и дёрнула кастрюлю на себя. – Совсем человеческий облик потерял!

– Не смей! – рявкнул отец, пьяно замахиваясь. – Миску каши отцу пожалела? Я ради вас…

– Что? – насмешливо спросила, убирая кастрюлю на плиту. – Проиграл состояние ради нас? Спился ради нас? Прокрался, словно вор, у детей последнее отнимаешь.

– Последнее? А это что? – глаза папаши алчно заблестели. Резко подавшись вперёд, он ловко дёрнул за шнурок кошелька, который чуть вылез из лифа, пока я спала.

– Отдай! – воскликнула я, но папаша оттолкнул меня с такой силой, что я рухнула на тюфяк, едва не придавив Тимми.

– Последнее, говоришь? – рассмеялся папаша, трясущимися руками развязывая шнурок. – Лжёшь отцу? Выпороть бы тебя! Да времени нет.

Я смотрела, как он высыпает монеты к себе на ладонь. Если он сейчас их заберёт, то мы пропали.

– Папа, – захныкал Тимми, просыпаясь.

– Не смей! – прошипела я дикой кошкой. – Ты не уйдёшь отсюда с деньгами! Не заберёшь последнее!

Я встала и сделала шаг к печке. Дотянувшись до кочерги, замахнулась ею.

– Лили, что случилось? – Эми подскочила на тюфяке и смотрела на нас со страхом. – Что ты делаешь?

Меня охватило отчаяние и такая злоба. Я действительно была готова огреть папашу кочергой, если только он посмеет сделать шаг к двери.

– Ты не заберёшь их, – натурально прорычала, делая шаг к отцу. И рявкнула, что есть силы, – Брось их и выметайся!

И папаша, как ни странно, заторможено разжал ладонь. Монеты звонко ударились о каменный пол и разлетелись в стороны. Папаша сделал неуверенный шаг к двери, потом ещё один. Вскоре дверь захлопнулась за ним, а я устало опустилась на тюфяк, дрожащей рукой откидывая кочергу в сторону.

– Лили, мне страшно, – всхлипнула Эми, прижимая к себе Томми, который тихо хныкал и тёр глаза. – А если он вернётся?

– Ну-ка, помоги мне подвинуть стол к двери, – я решительно поднялась, хотя ноги дрожали.

Такая слабость навалилась, словно я вагоны с углём разгружала. Но всё же, собрав в себе силы, двинула стол, поморщившись от скрипа. Придвинув так, чтобы дверь нельзя было открыть, мы с Эми по очереди подёргали ручку. Не открыть, пока стол придвинут. Значит, этой ночью мы можем спать спокойно, а вот с завтрашнего дня мы будем запирать двери на засов.

– Лили, на, – Тимми, пока мы мучались со столом, собрал монеты и теперь протягивал мне их.

– Спасибо, радость моя, – улыбнувшись, забрала серебрушки и спрятала их в кошелёк.

Задув свечу, я укрыла детей и легла следом. о сон не шел. Я вздрагивала от малейшего скрипа. Боялась, что папаша вернётся и будет требовать деньги.

А ещё я никак не могла понять… Неужели отец так испугался моей угрозы? Испугался меня настолько, что выпустил из рук деньги? Странный он какой-то. Впрочем, я мало что знаю о алкоголиках и их поведении. Может, такой ступор для них в порядке вещей.