– Ты серьёзно сейчас? – поднимаю бровь. – Хочешь обвинить меня в том, что метка не такая? А ты с себя не пробовал начать? Может проблема не во мне, а в тебе?

На лице генерала неожиданно расцветает улыбка.

– Есть один безотказный способ зажечь твою метку. Хочешь попробовать прямо сейчас?

Перед глазами возникает кровать с цепями, и я вздрагиваю. Ой, нет… вообще не хочу! Генерал наклоняет голову к плечу, а в его глазах мерцают недобрые огоньки.

– Н-нет…

– А придётся. Зря я что ли от работы отвлёкся?

– Зря, – продолжаю искушать судьбу я. – Сегодня ничего не выйдет.

– Неужели? – скалиться генерал. – Какая досада. Ещё вчера ты крутилась передо мной будто кошка в гоне, а сегодня нет?

Боже, моя предшественница как-то уж совсем нездорово хотела замуж. Или он врёт?

– Ну-ну, – складываю руки на груди. – Может быть, ты просто выдал желаемое за действительное?

– Какая бездарная попытка уйти от ответственности, – судя по ухмылочке, не врёт. – Лучше бы ты заявила, что была пьяна и ничего не помнишь. Впрочем, я много не жду от дочери шлюхи.

Я вскакиваю со стула.

– А ну забрал свои слова обратно, пока я тебе глаза не выцарапала!

Возможно, я об этом сильно пожалею. Позже. В крови рокочет ярость, хочется выпотрошить этого мерзавца как рыбы и содрать чешую против шерсти.

Карт едко усмехается. Его веселье бесит меня ещё больше.

– Забрать обратно констатацию факта? Ты дочь своей матери.

– Никто не давал тебе права говорить о ней в таком тоне, – опускаю подбородок.

– Вот теперь я тебя узнаю, София, – ухмылка приоткрывает зубы. – Сколь бы абсурдны ни были поступки, всегда бросаешься на её защиту. Вот только всё должно было быть наоборот, наклоняется вперёд, и янтарь его глаз переливается золотом. – Это тебя отдали чудовищу. Если твоя мать этого не понимает, я не возьму слов назад.

По моей спине в который раз проносится холодок. Что-то в сказанном им, пока не знаю что, задевает струну в моей душе, и от появившейся вибрации очень хочется плакать.

Ярость осыпается словно карточный домик. Я должна настаивать, требовать от него извинений! Как бы там ни было, мама – это святое! Во всех мирах!

Он прав лишь в одном, меня отдали чудовищу.

Секунды утекают сквозь пальцы. Сердце колотится, будто я улепётываю от маньяка. В панике думаю о том, что надо хоть леща ему влепить, но тут на крытую террасу, служащую нам столовой, выходит Кирса, толкая перед собой трёхъярусную тележку, на которой расставлены тарелки с разными угощениями.

Моя Таша робко пристраивается за ней, опасаясь поднимать на Карта глаза. Я б тоже с радостью на него не смотрела. Впрочем, дерзить при свидетелях не сильно хочется. Одно дело наедине ломать границы и совсем другое при зрителях. Тут ему придётся следить за репутацией.

Блин, что так сложно-то?! Мне кажется, если б я на космической станции оказалась, разобраться было бы попроще, чем в этом мерзавце!

– Здравствуйте, господин, – приветствует старушка, снова делая вид, что не замечает меня. – Сегодня ваш любимый грибной суп-пюре и запечённые в меду рёбрышки. Сестра клюквы нашла, пирог чуть позже принесу

Ох… только бы живот не урчал сейчас. Моё тело будто не ело уже неделю. И даже это хамло аппетита не испортил, же.

– Спасибо, Грета, – лениво отзывается Райнер, первым делом потянувшись к графину, едва тот появился на столе вместе с кубками. Налив себе чего-то красного, то ли компота, то ли вина, залпом осушает и прикрывает глаза.

Грета? Получается, это сестра той, что мне нахамила? Блин, я не присматривалась, конечно, но на первый взгляд кажется, что их невозможно отличить друг от друга.