– Обидно, что я не знал всего этого раньше.

– Вам больше нечего сказать?

– А что вам хотелось бы от меня услышать?

Было видно, как старательно Дэн подбирает слова:

– Нам кажется, что в Петербурге Ли Гоу-чжень обнаружил некую культурную ценность, имеющую большое значение для китайского народа.

– И что же это за ценность?

– Этого мы пока не знаем. Но мы думаем, что вчера вечером эта вещь уже была у него в руках. Что именно из-за нее он был убит. А еще мы думаем, что перед смертью господин Ли передал эту вещь вам.

Чертовы китайцы.

Среди всего того дерьма, в котором я живу последние несколько лет, только проблем с их убитыми миллионерами мне и не хватало. Остальное было уже все.

Выйдя из консульства, я поймал такси и доехал до круглосуточного кафе «Мандарин» на Думской. Не хотелось ничего – ни спать, ни думать о том, что происходит… вообще ничего не хотелось. Ну разве что пива. Да и то не очень.

Так всегда: мы рождаемся… живем… и рано или поздно доживаем до времени, когда понимаем, что, может быть, нам не стоило рождаться… не стоило жить ВОТ ТАК.

Сколько себя помню, я всегда был уверен, что стану звездой. Что живу ради этого… или ради чего-то в этом роде.

С появления на свет я был нацелен на то, чтобы стоять в лучах софитов и смотреть людям в глаза с обложек глянцевых magazines, как американские «Трайдент» были нацелены в ту пору на Московский Кремль.

Ребенком-дошкольником я хмурил брови, ревниво поглядывал на висящие в квартире родителей портреты Хемингуэя с Есениным и осваивал алфавит, как ребенок Тайсон осваивал хуки в подбородок.

Какой же смысл я вкладывал в словосочетание «стать звездой»?.. несколько месяцев я мучаюсь этим вопросом и не нахожу ответа.

По утрам я просыпаюсь в смятой постели. Лежу и досматриваю сон: на ветке сидит попугай. На левой лапе у попугая шесть скрюченных пальцев. Вернее, пальцев у него пять, но один, указательный, на конце раздваивается.

Некоторое время прикидываю: пил я вчера или не пил? Похмельный я или не похмельный? Судя по содержанию сна – пил… вот и голова ноет… хотя чего уж тут умничать?.. и безо всяких сновидений понятно, что пил… потому что, когда это такое было, чтобы я – да вдруг не пил?

Потом я варю себе кофе, а в радио шепчет потная итальянка с волосатыми и мускулистыми, как у тяжелоатлета, ногами. Все называют тетечку именем, уместным в средневековых трактатах, но никак – во фразе, начинающейся со слов «В постели с…».

Интересно, снятся ли ей попугаичьи ноги с шестью пальцами? По идее, если кого и называть настоящей, не такой как я, звездой, то итальянскую тетечку. Но что по поводу смятой постели, снов с шестипалыми лапами и отвратительного похмельного кофе?

До шести часов вечера – то, что называется «работа». Единственная радость – иногда звонят читатели:

– Алё, это вы? – Пошел на хуй. – Слушайте, вы такой классный! – Пошел на хуй! – Это самое… как сказать-то… вы такой классный! – Читай по губам: П-О-Ш-Е-Л-Н-А-Х-У-Й! – Спасибо вам за то, что вы такой классный! – Пожалуйстапошелнахуй!

Еще, прежде чем снова просмотреть сюжет по поводу попугая и лапы с шестью пальцами, бывают гости. Сто лет знакомые, абсолютно не интересные люди.

Несколько дней назад заходила подруга. Девушка похожа на итальянскую тетечку из утреннего радио. У нее здоровенная грудь и белые волосы. Помню, как лет десять назад эта здоровенная грудь регулярно демонстрировалась всем желающим.

В те годы подружка отжигала как могла. Девушкина мама злилась и обзывала дочь шипящими выражениями. Сегодня точно такими же словами девушка рассказывает мне про собственную дочь.