И Прасковья притворялась и врала. Она врала так умело, что у Алексея и в мыслях не было усомниться в том, что с любимой что-то не так.

Из-за внезапной кончины бабушки свадьбу перенесли, а потом Прасковья сказалась больной, чтобы поменьше встречаться с женихом. Но он приходил к ней почти каждый вечер, сидел возле кровати и держал её руку в своих горячих ладонях. А Прасковья считала минуты и гадала, когда же Алексей уйдет. Она каждый день пила мерзкие на вкус травы, которые ей дала ведьма Марфа, и ждала, что бес вот-вот выйдет из неё.

Зоя тоже переживала, что Алексей может увидеть внезапный приступ Прасковьи, поэтому через каждые пять минут заглядывала в комнату и поторапливала его:

– Ступай уже Алёшенька! Ей сил надо набираться. Больше свадьбу переносить нельзя – плохая примета!

Алексей послушно вставал и с тоской в глазах уходил домой.

– Ох и крепко он тебя любит! – как-то сказала Зоя, глядя в окно на удаляющуюся широкоплечую фигуру парня.

– Да, любит… – грустно вздохнула Прасковья. – Только толку-то? Вдруг этот бес из меня не выйдет никогда?

– Типун тебе на язык, Проська! – грозно проговорила мать. – Не болтай ерунду! Выйдет. И свадьбу сыграем, как порешили. И детей нарожаешь, как хотела. Будешь ты у меня самой счастливой!

Прасковья улыбнулась матери. И Зоя улыбнулась в ответ.

Всю неделю Прасковья, преодолевая отвращение, борясь со рвотными позывами, прилежно пила колдовские травы. Живот от них распухал и болел, иногда ей казалось, что кишки её скручиваются узлами. Почти каждый час она бегала в деревянный туалет за домом. Она сильно похудела и ослабла, но уверенность в том, что все эти мучения помогают изгнать беса, придавали девушке сил.

А на восьмой день припадок снова повторился. Матери не было дома, она ушла к соседке и заперла спящую Прасковью на замок.

– А то вдруг что! Всякие тут мимо ходят! Повешу замок – и ей, и мне спокойнее будет, – так сказала сама себе Зоя, запирая дверь.

И вот, спустя час после того, как мать ушла, Прасковья проснулась и почувствовала, что с её телом опять творится что-то неладное. Вначале она решила, что это бес из неё выходит, но потом руки и ноги снова скрутило судорогой. Она хотела встать с кровати, но не смогла, упала на пол и стала биться в страшных судорогах. А когда тело её обмякло и рухнуло на пол, Прасковья вдруг явственно ощутила, что она в своей оболочке лишняя, что кто-то чужой, более сильный, завладел её телом.

Какая-то неведомая сила подняла её на ноги, и Прасковья почувствовала, как её собственные руки принялись изо всех сил стучать по запертой двери. Она колотила без устали, царапала дверь ногтями, кусала зубами, вопила, словно одержимая и рычала, как раненый зверь. Очень хотелось остановиться, почувствовать своё тело, успокоиться. Но вместо этого Прасковья изо всех сил ударялась головой о стену.

– Открой дверь! Я убью тебя, жирная тварь! – закричала Прасковья против своей воли. – Вздумала травить меня своими жалкими травками? Ведьмишка поганая! Ничего у тебя не выйдет!

Прасковья обернулась, осмотрелась потемневшим взглядом и начала крушить собственный дом: стол перевернулся, посуда упала на пол и вдребезги разбилась, усыпав всё вокруг острыми осколками. Прасковья с ужасом смотрела на то, что творит бес, сидящий внутри неё, но сопротивляться ему она не могла, он забрал себе все силы. Она могла лишь подчиняться его воле.

Когда Зоя, наконец, вернулась от соседки, то громко вскрикнула, едва переступила через порог.

– Прасковья, что произошло? Что тут случилось? – закричала она.

– Не помогло, мам… Травы не помогли, – прошептала Прасковья.