После боя сотник Тихон Лобода подъехал к обозу, организованному Лукерьей.

– Ну, что, бабы, празднуйте победу славных сынов земли нашей, – сказал в запале Тихон, стирая следы пороха со своего лица. – Эх, переживал Хмельницкий, что поляки не могут подойти для рукопашного боя, что его козаки используют слишком много пороха.

– То вам праздник, а нам работа – раненых искать, – сказала баба Одарка.

– Наши потери должны быть невелики, – отозвался Тихон, – хорошую засаду придумал Хмельницкий, славный гетман!

– Ты Павла не видел? – спросила Лукерья мужа.

– Он ворвался в середину польского стана, когда один из польских полковников со своим отрядом в две тысячи кое-как пробился и ушел. У польского войска произошло страшное расстройство, бежали врассыпную. А отовсюду из засады выскакивали наши козаки, стреляли, кололи, рубили. Я там и Павла видел.

– Та де ж он? – переживала Лукерья. – Марийка, бабы, гайда, искать раненых.

Маричка взяла лошадь за поводья и повела по балке к месту битвы. Балка была усеяна трупами. Мимо проехали козаки, сопровождая кареты Потоцкого и других панов, захваченных в плен. Рядом застонал козак. Девушка осмотрела рану, смочила чистую ткань настойкой листьев черники, приложила к ране и наложила повязку.

– Сейчас, козак, помогу тебе, вставай, садись на подводу, – сказала Маричка и стала тянуть козака.

Посадив его на подводу, она пошла дальше. Столько трупов Маричка не видела раньше. Солнце грело голову, хотя она надела платок. С непривычки немного подташнивало. Маричка посадила на телегу еще раненого жовнира[16], совсем молодого. У рощи она нашла еще одного раненого козака с их хутора. Маричка постоянно всматривалась в лица убитых и раненых, боясь найти своего брата Павла. Пройдя еще метров десять, девушка увидела обезглавленного польского офицера. В голове ее помутнело, и она потеряла сознание. Лежа на траве, придя в себя и открыв глаза, Маричка увидела перед собой лицо польского шляхтича, прям точь-в-точь, как у того, который ей приходил во сне. Маричка встала и подошла к нему. Он еле дышал. На спине у него была глубокая рана от сабли, не считая множества ран на груди. Девушка остановила кровь из раны на спине и увидела, что удар саблей пришелся еще и на шею. Голова шляхтича уцелела благодаря металлическому шлему. Смазав раны, она потянула бесчувственного драгуна к повозке.

– Ух, тяжелый, – Маричка никак не могла затащить его на повозку.

– Позвол ми помоч, пани, – обратился к ней раненый поляк.

– Помоги, – сказала Маричка, – и сам садись на подводу.

Немолодой жовнир помог поднять драгуна и сел рядом с ним.

Вечерело, Марийка пришла с подводой раненых к месту, где бабы условились собраться, чтоб двинуться в обратный путь. Все уже были в сборе, Никола вывел лошадей на выпас в низину, где была густая трава. Дядька Иван хлопотал около костра, а баба Одарка уже бросала пшено в походный кулеш.

– Сколько у тебя раненых, Марийка? – спросила бабушка.

– Восьмеро, один сильно тяжелый, – ответила Маричка.

– Зараз раны почистим, отдохнем, лошади попасутся, а завтра рано-раненько двинемся домой. Раненых всех разобрали, я видела тут бабы с подводами ходили с Яблунивки, Каменки, Березняков, – сказала Лукерья.

– А Пашка нашелся? – спросила Маричка у матери.

– Он сам меня нашел, – ответила Лукерья, – целый, невредимый, слава Богу. Пошли, посмотрим твоих раненых.

Лукерья, Явдоха и Маричка пошли к подводе. Кто-то из раненых стонал. Дремавший раненый козак, которого Маричка нашла первым, открыл глаза.

– От девка, одних поляков понаходила, – засмеялась Явдоха. – Двое козаков, шестеро поляков.