– Вижу скопление птиц прямо по курсу, – доложил рулевой.

Штурман оторвался от карты, вынул из чехла, закрепленного на переборке, бинокль и всмотрелся в пространство впереди корабля. Егор тоже прильнул к стеклу. Уже темнело. Там, впереди, на фоне сизого неба, действительно, можно было с трудом различить огромное множество висевших над морем далеких черных пылинок. Края птичьей стаи уходили вправо и влево, снижаясь к горизонту.

Короткий полярный день окончательно истаял. Посыпал мелкий дождь. В этот момент слева внизу что-то скрипнуло. Егор, напряженно вглядывавшийся в оконный сумрак, не сразу сообразил, что источник звука – его прибор. Но скрип продолжился. Подбежав и склонившись к самописцу, Егор увидел, как стрелка, резко дергаясь и поскрипывая, смещается все дальше к краю шкалы и уже пересекла ноль градусов.

– Фронт! – радостно воскликнул Егор и облегченно вздохнул.

Штурман подошел и тоже с интересом присел на корточки перед прибором.

Еще один новый звук нарушил привычное мерное гудение механизмов в рубке. Этот звук произвел на штурмана такое же воздействие, какое на охотничью собаку производит кряканье диких уток. Пружинисто вскочив, он впился взглядом в эхолот, висевший правее на уровне глаз взрослого человека. Мирно чиркавший до этого линию дна, эхолот вдруг стал выписывать что-то невообразимое, черное. При каждом проходе иголочки по сизой электрохимической бумаге было видно, как на ее кончике вспыхивает оранжевая искорка и отлетает маленькое облачко дыма.

Штурман метнулся к микрофону:

– Капитану просьба ответить мостику!

– Слушаю, – громыхнул в динамике голос капитана.

– Валерий Николаевич, можете заглянуть в рубку?

Капитан появился сразу – видимо, был у себя в каюте.

– Так, – он прошел к эхолоту. – Что тут у нас? С белой головой? Отлично.

И неожиданно одобрительно посмотрел на Егора.

– Вот, фронт, – показал тот на свой самописец.

– Ну, вот это уже прибор! И вот это уже наука! – весело хлопнул в ладоши капитан и взялся за микрофон. – Команде тралмейстера! Подготовится к спуску трала!

Потом он повернулся к штурману:

– Еще мили четыре, ложись на обратный курс и будем сразу ставить трал.

– А что такое «белая голова»? – спросил Егор у штурмана, когда капитан вышел.

– Если косяк плотный, то отраженный от него сигнал – очень мощный. Иголочка на самописце эхолота при такой силе сигнала не просто обугливает электрохимический слой, а сжигает его полностью, и становится видна белая бумага. Получается, что над косяком, который рисуется черным, образуется белая полоса. Вот это и называется «белая голова».

Минут через двадцать огромный корабль, накренившись, лег в крутой вираж. Капитан снова появился в рубке и уже не выпускал из руки микрофона. Егор впервые наблюдал такую промышленную рыбалку и понял, что дело это не менее азартное, чем со спиннингом или бреднем. Даже по тону переговоров между рубкой и промысловой палубой чувствовалось, что всеми овладело радостное возбуждение.

– Трал за борт! – отдавал команды капитан. – Доски пошли! Потравим-потравим. Стоп! Потравим-потравим…

– Добавить хода, – это уже штурману. – Держи четыре узла.

Узел – это скорость одна миля в час. Четыре узла – примерно семь километров в час. Чуть шустрее пешехода. Но трал быстрей не потянешь.

Капитан подошел к прибору с круглым экраном. Штурман уже успел объяснить Егору, что это тоже эхолот, только датчик у него прямо на трале – чтобы видеть само орудие лова и заходящую туда рыбу.

– Так-так-так… Раскрытие нормальное…

И вдруг:

– О-па! Есть! – радостно, по-мальчишески рассмеялся капитан, когда прибор осветился яркой зеленоватой вспышкой, выхватив из темноты его заинтригованное лицо.